От десятой луны до четвертой - [18]

— Мы очень веселые, — твердо сказала сестра. — В таком разгуле веселья, как сегодня, я еще не участвовала.

По ночному Хвосту Коровы мы ехали домой, и вдруг я вспомнила то, что давно знала.

— Оружие есть в Пуповине, — робко сказала я Ножу.

Смело сказать побоялась, еще засмеет. Это среди Сильных я умная, а здесь, у своих, как бы полной дурой не оказаться.

— О чем ты, Пушистая Сестричка? — удивился зевающий Нож.

— О курганах.

— Каких курганах?

— В Пуповине курганы, в курганах оружие, — выдавила я, чувствуя, что все-таки опростоволосилась.

— Да, это так, — охотно согласился Нож. — Но представляешь, Пушистая Сестричка, — прямо, как маленькой, принялся объяснять он, — сколько курганов нужно вскрыть, чтобы вооружить даже отряд. В каждом захоронении лежит вождь со своим конем, мечом и копьем. А над ним слой земли и каменных плит в пять хвостов толщиной, а то и в десять[4]. А сам он в каменном ящике.

— Но в гробнице Молниеносного лежит целая армия. В одной гробнице, — упрямо сказала я.

Экипаж остановился.

Этого они, оказывается, не знали. Они же не воспитывались последние годы в пансионате, надзидамы их не пичкали историей Сильных по пути сюда. Они были очень умные, но они не знали. Просто не знали.

— Ну-ка, поподробнее, — попросил Нож.

Я рассказала все, что знала.

— Это стоит обдумать, — сказать Нож. — Давайте-ка завтра съездим на разведку к этой Пуповине. Надо на месте посмотреть. Светлая, ты не против?

— Всецело за! — ехидно сказала сестра. — Ее пора убирать из города, пока не произошли крупные разрушения. Она уже сговорилась с одним молодцом из этих бесхвостых, что он принесет ей уши Ректора ее пансионата.

— Он сам первый предложил! — огрызнулась я. — А начала разговор про Ректора ты. Это от тебя он узнал о его существовании. Скажешь, вру?

— Я это сказала лишь для того, чтобы побыстрее уйти оттуда, — фыркнула сестра. — А у тебя сразу глаза загорелись.

— Если бы ты с ним жила бок о бок в изолированном от остального мира месте, ты бы тоже его ушей захотела.

— Не ругайтесь, барышни! — сказал Нож. — Лучше сразу подеритесь. Тем более теперь вы знаете, как делать это по всем правилам.

— Будешь выступать, попрошу у Ряхи твои уши! — пригрозила ему сестра.

— Ряха? Как поэтично, — заметил Нож. — Рад, что вы обрастаете такими ценными знакомыми. Тем более что здесь ничего нельзя сказать наперед. Сегодня он просто Ряха, а завтра Ряха Первый Непобедимый и через определенное количество лет такие же, как мы, будут шуровать в его гробнице в поисках оружия для восстания.

Самое смешное, что он был прав.

Теперь ничего нельзя сказать наверняка и где гарантия, что мы с сестрой не болтали сегодня вечером с будущим солдатским императором?

Глава девятая В ПУПОВИНУ

В Пуповину мы отправились утром, чуть свет. Сестра меня безжалостно растолкала, никак не считаясь с моим желанием поспать еще.

Мы — это я, она, Нож, тоненькая, хрупкая девушка по имени Половинка Луны, и загорелый парень Два Гвоздя. Парень и девушка были родом не из Ракушки или ее окрестностей, это стало сразу понятно, когда прозвучали их имена.

— Три Капли? — спросила я.

— Да, — улыбнулся Два Гвоздя.

Конечно, там любили имена из двух и более слов. В Ракушке предпочитали обходиться односложными. И именно в Трех Каплях обожали числительные.

Два Гвоздя это еще что, у нас в классе в той, нормальной жизни, был парень, которого звали Триста Восемнадцать Ореховых Кустов. Он говорил, что мама неожиданно разродилась им, гуляя по дорожке, обсаженной ореховыми кустами. Счастливый папа на радостях сосчитал их все. Мы звали его Орешек.

Сейчас в Трех Каплях модное местечко для отдыха Сильных.

Утренний остался в городе — должны были подойти связные.

А мы загрузились в тетушкин экипаж и поехали.

Тетушкин экипаж был настоящим экипажем светской львицы: не говоря уж о роскошной отделке, он отличался от экипажей государственных служб тем, что заднее сиденье у него было под защитой постоянного навеса, но переднее закрывалось и открывалось по желанию владелицы. Например, когда она была в настроении продемонстрировать улице красивый наряд или, наоборот, когда в экипаже находился кто-то, чье присутствие надо было затушевать.

Сейчас он был закрыт, но даже в его сумраке все заметили, что физиономия у меня весьма кислая.

— Что с тобой, Пушистая Сестричка? — удивился Два Гвоздя. — Заболела?

— Спать хочу… — жалобно протянула я.

— Все хотят! — тут же сказала вредная сестра. — Терпи. Легко ей говорить "терпи"!

А в Пряжке в это время как раз первая лекция идет. Преподаватель бубнит, не поднимая глаз, надзидама ломает голову над девизом дня, который она должна объявить на первой перемене.

К примеру "Всеобщая почтительность" или "Умеренность и аккуратность". Раз она родила "Окончательное просветление" — видно, в западной четверти Корпуса преподаватели и надзидамы отмечали какой-то праздник, потому что ничто в тот день к "Окончательному просветлению" не располагало.

А я обычно досыпала в этот час недоспанное.

Самый сладкий сон — это утром в аудитории под бурчание Магистра. Слушаешь, слушаешь, а потом он начинает говорить такое, что спохватываешься — и просыпаешься.