От Бисмарка к Гитлеру - [74]

Значение соглашения по Берлину для общегерманской проблематики состояло в том, что четыре всё ещё ответственные за Берлин державы положение в Берлине приспособили к признанному теперь прочным существованию двух германских государств. Это было сделано в чрезвычайно тонко сбалансированном тексте договора. Для повседневной жизни его жителей с того времени Восточный Берлин является столицей ГДР, Западный Берлин — эксклавом Федеративной Республики с определенными особенностями. Юридически же с советской точки зрения Западный Берлин остаётся особой областью под главенством трёх западных держав, с точки зрения этих трёх держав весь Берлин — особой областью под ответственностью четырёх держав. Никакая из четырёх держав — в том числе и западные державы — не рассматривала Западный Берлин в качестве составной части Федеративной Республики. Все четыре — в том числе и Советский Союз — выразили своё согласие не только с состоянием своих отношений (связей?) с Федеративной Республикой, но и высказались за их развитие. Берлинское соглашение с политической точки зрения во всяком случае означало, что Советский Союз и западные державы едины в том, что не следует — больше не следует — подвергать свои правовые позиции пробе с позиции силы. Что несомненно облегчало жизнь в разделённом городе. Можно сказать, что тот рейх четырёх держав, который возник вследствие Второй мировой войны и просуществовал три года, ужался до последнего остатка в Берлине. Посредством Берлинского соглашения 1971 года этот остаток был неким способом заключён в капсулу и стерилизован, чтобы в будущем из него не могли бы выйти ни общегерманские осложнения, ни общегерманские столкновения. Такова была позиция четырёх держав.

Однако позиции обоих германских государств по отношению друг к другу в начале семидесятых годов различались. С заключением договора об основах отношений 1972 года Федеративная Республика отказалась от сохранявшегося до того непризнания ГДР, а также от выставлявшихся до того притязаний правительства ФРГ на представительство всей Германии, и проявило готовность отныне — при определённых оговорках — осуществлять с ГДР межгосударственные сношения. Годом позже за этим последовало вступление обоих германских государств в Организацию Объединенных Наций. Это тоже является событием часто недооцениваемого значения, потому что тем самым оба германских государства были впервые признаны в качестве субъектов международного права всеми государствами мира. С тех пор оба они вращаются в обществе Объединённых Наций как любое другое суверенное государство.

В заключение как последнее значительное событие в этой цепочке последовала Хельсинкская конференция, которая длилась с 1971 по 1975 год. Все без исключения европейские страны, включая Советский Союз, США и Канаду — то есть всё НАТО, весь Варшавский пакт и все европейские нейтральные страны — приняли участие в этой величайшей в послевоенной истории международной конференции. В Хельсинки было выработано и подписано нечто вроде европейского мирного урегулирования, что можно сравнить с Венским заключительным актом 1816 года.

В первой части Заключительного Хельсинкского Акта — который в нашем случае является наиболее значительным — все эти 35 государств признали друг друга в качестве равноправных, суверенных государств и гарантировали, что не будут вмешиваться во внутренние дела других подписавших договор государств. Тем самым в Европе было установлено признанное всеми политически нормальное и мирное состояние. Это естественно касалось также Федеративной Республики и ГДР. О каком-либо восстановлении Германского Рейха или даже только о будущем объединении германских государств в Заключительном Хельсинкском Акте больше речи не было. И тем самым тридцатилетний процесс, в котором с 1945 года медленно умирал Германский Рейх, можно было рассматривать как завершённый.

С 1975 года в этом отношении изменилось не много. В отношениях между обоими германскими государствами речь идёт открыто не о воссоединении, но о дальнейшем осторожном улучшении и нормализации внутригерманских отношений, которые ещё далеки от завершения.

Мы бы хотели приостановиться на этом месте и поставить вопрос, существует ли перспектива того, что в обозримом будущем что-то может измениться в этой ситуации. Предлагает ли сегодняшнее положение отправную точку для предположения, что нечто подобное русскому предложению о воссоединении и нейтрализации 1952 года еще раз может стать конкретным? Если трезво рассмотреть действительное положение, то ответ звучит так: нет.

В 1952 году отношения обеих сверхдержав ещё не прерывались. Ещё не вполне было решено, сможет ли сотрудничество военных лет всё же ещё раз возобновиться или же останется конфронтация, которая последовала после окончания войны. Между тем однако является несомненным, что эта конфронтация, в напряженном или же в ослабленном состоянии, становится длительной. И это будет оставаться так по меньшей мере столь долго, сколь долго атомное равновесие ужаса сохраняется и предотвращает разрешение этой конфронтации путём войны. Потому что на такую войну, которая для обеих сверхдержав означала бы верное уничтожение, не может рискнуть ни одна из них. Тем самым их свободе маневрирования устанавливаются очень тесные границы, и именно в особенности там, где позже с 1975 года всё урегулировано и закреплено: в Европе и как раз в Германии. Каждый шаг отступления, который бы здесь произвела одна из сверхдержав, стал бы означать шаг вперед другой. По этой причине обе они не могли двигаться.