От Альп до Гималаев - [35]

5

Фасати узнал от индуски, которая привела маль­чика-сироту, что женщина, растерзанная тиг­ром, уже сожжена и прах ее брошен в реку. Никто точно не мог указать место, где на нее напал тигр. Во время проповеди в церкви мис­сионер попросил, чтобы в будущем на месте, где тигр-людоед совершит нападение, не трогали тел убитых им людей. Только тогда можно будет отыскать хищника и расправиться с ним. Фасати поручил мне обучать взрослых индийцев, соби­рающихся перейти в католическую веру, катехизису. Это были люди из различных каст, которых за „тяжкие пре­грешения" изгнали из общин.

Однажды, когда я обучал катехизису нескольких жен­щин, в церковь вошел молодой индиец. Он подошел ко мне и заявил, что принадлежит к касте шудров, батрачит у вайшьи и решил жениться на дочери хозяина. Шудры, которых приня­ли в католическую веру, сказали ему, что душа христиан не перевоплощается в людей других каст, что все души могут достичь нирваны и соединиться с богом.

Я поправил его, сказав, что души христиан не только не возрождаются в новом виде, но и не воссоединяются с бо­гом, как он это себе представляет, а попадают в рай или в ад.

Я спросил его:

- Скажи, что тебе надо от миссионера? Он посмотрел на меня и неохотно ответил:

- Пурогит не венчает меня с дочерью хозяина, поэтому я и пришел к вам. Могу ли я перейти в католики?

- А почему пурогит не желает обвенчать вас? — поинте­ресовался я. — Может, ты в чем-то провинился? Не изгнали ли тебя из касты?

— Нет, не изгнали. Но я шудр, а моя невеста из касты вайшьев. Если я перейду в католики, вы обвенчаете нас?

— Но нужно будет учить катехизис, — подчеркнул я. — Затем принять крещение, исповедоваться, причаститься и все время посещать церковь. Точно так же должна будет посту­пить и твоя невеста. Вы согласны?

— А вы нас дома обвенчаете?..

— Нет, в церкви. Вы оба должны будете носить обручаль­ные кольца, как символ семейной верности. Так принято у католиков.

— А если бы я один принял католическую веру?

— А невеста осталась бы индуисткой?

— Да!

— Нет, так нельзя. Это был бы недействительный брак.

Юноша призадумался. Я видел, как нелегко ему разо­браться в столь сложных вещах, а еще тяжелее потерять лю­бимую девушку, тем более что родители давали за девушкой участок земли в два акра вместе с постройками. Сейчас у того же хозяина он работал за горсть риса, а после женитьбы сам бы стал землевладельцем.

Так ничего определенного не сказав, он ушел. Видимо, хотел посоветоваться с родителями невесты, ее родственни­ками. Для индуса не сдержать слово - смертный грех, ведь в таком случае он возродится к новой жизни в низшей касте, а то и в обличье животного. А кто же хочет стать четвероно­гим?.. Никто!

На следующий день юноша не появился. А в воскресенье я увидел его в церкви с девушкой. Смуглолицая, красивая, она была одета в голубое сари. Я подумал о том, что любовь сокрушает даже кастовые преграды.

Тут в ризницу вошла старушка. Она низко поклонилась, затем воздела руки и сказала:

— Я честная женщина, добрая христианка, а ведь рядом со мною стоит шудр. Я не в силах молиться. Если вы его не прогоните, мы все уйдем из церкви.

Вот тебе и христианская любовь и равенство! Как теперь быть с юношей? Я хотел было пригласить его в миссию, но должен был читать проповедь. Поэтому, подойдя к алтарю и став рядом на колени со служившим обедню Фасати, я шеп­нул ему: „Продли чтение евангелия". А юношу вместе с де­вушкой я пригласил в ризницу. Там я вручил им катехизис на бенгальском языке и велел читать его до моего возвраще­ния. Но юноша отодвинул книжечку:

— Я не умею читать. Шудров никто не учит грамоте. В нашей чери[23] даже староста неграмотный.

— Так, может быть, невеста почитает, - предложил я.

— Разве кто обучает женщин грамоте? — удивился он.

Я не знал, как быть. У алтаря меня уже дожидался Фаса­ти. Если эта парочка вновь появится в церкви, верующие разойдутся. Как их тогда вернуть обратно? Если же выпрово­дить помолвленных, они больше никогда к нам не вернутся и мы лишимся новых прихожан. Волей-неволей пришлось прибегнуть ко лжи:

— Во время богослужения иноверцам нельзя находиться в храме, — объявил я молодым людям. — Кстати, такого же правила придерживаются и брахманы. Так что зайдите после окончания службы.

Постояв в нерешительности, молодые ушли из ризницы, а я поспешил к амвону. На ломаном бенгальском языке я начал проповедь. В своей проповеди я старался убедить при­хожан в том, что католический бог не признает каст, что он провозгласил равенство людей, братство и любовь между ни­ми. Я видел, что многим эти слова пришлись не по душе.

Тем не менее паству надо было приблизить к христианству, к новой религии и новому богу. Ведь это основная цель миссионеров.

Молодые влюбленные долго не появлялись в миссии. Но вот однажды я вновь увидел их в церкви. Сосредоточен­ные, преисполненные внимания, они старались все понять. Если чего и недопонимали, тотчас же спрашивали, выясня­ли. Но сами отвечали неохотно, односложно и даже сердито. Казалось, их раздражает то, что они обязаны отвечать на мои вопросы.

В конце концов они приняли крещение, исповедовались и причастились. Приближался день их свадьбы, и я объяснил им, что согласно церковному обряду в храме должны присут­ствовать их родители, друзья и подруги, сваты и шаферы. Я наставлял, как невеста обязана провести последний вечер перед свадьбой, как должна проститься с родителями, — словом, познакомил их со всеми известными мне литов­скими свадебными обрядами и традициями.