Освобожденный любовник - [123]

Но боль мгновенно исчезла… и она поплыла. Ее накрыл и успокоил спасительный, облегчающий сон.

Как только это произошло, она почувствовала, как мужская рука прикоснулась к ее волосам. Ее лицу. Ее рту.

Его тепло и любовь исцелили бездонную дыру в центре ее груди: возникло ощущение, что ее жизнь была машиной после аварии, а сейчас части ее тела собирали вместе, двигатель перебрали, бампер прикрепили заново, заменили разбитое лобовое стекло.

Затем прикосновение пропало.

Она вслепую потянулась за ним во сне.

— Останься со мной. Пожалуйста, останься со мной.

Большая ладонь легла ей на руку, но ответ предполагался отрицательный. И хотя мужчина не произнес ни слова, она знала — он не останется.

— Пожалуйста… — Покатились слезы. — Не уходи.

Когда ее руку отпустили, она вскрикнула и потянулась следом…

Простыни слетели, на нее опустился холодный воздух… и огромное мужское тело. В отчаянии она прижалась к твердому теплу и уткнулась лицом в шею, от которой пахло темными специями. Мощные руки заключили ее в объятья, прижимая крепко-крепко.

Она подвинулась еще ближе… и почувствовала эрекцию.

Во сне Джейн двигалась быстро и решительно, как будто имела полное право на то, что делала сейчас. Она втиснула руку между ними и ухватилась за эту напряженную длину.

Большое тело дрогнуло, и она сказала:

— Дай мне то, что я хочу.

Господи, неужели он это сделает?

Ее бросили на спину, развели ноги, и лоно накрыла тяжелая рука. В то же мгновение она кончила, закричав и выгнувшись на кровати. До того, как ощущения исчезли, простыни были сброшены с постели, и его рот опустился между ее бедрами. Она погрузила пальцы в его густые, роскошные волосы и полностью отдалась тому, что он делал с ней.

Пока она кончала во второй раз, он откинулся назад. Послышался шорох сбрасываемой одежды, а затем…

У Джейн вырвалось проклятье, когда он глубоко заполнил ее, почти причиняя боль, но ей нравилось то, что происходило… особенно, когда его рот нашел ее, а эрекция начала двигаться внутри ее тела. Она вцепилась во вздымающуюся спину и последовала ритму секса.

Посреди сна у нее мелькнула мысль, что именно об этом она так скорбела. Этот мужчина был причиной боли в ее груди.

Вернее его потеря.

Вишес знал — совершаемое им сейчас было неправильно. Этот секс был равносилен краже, потому что Джейн не осознавала, кто он. Но он не мог остановиться.

Он поцеловал ее еще жестче, задвигался в ней с еще большей силой. Его оргазм накатил как буря, перенося его в сосредоточие тепла, обжигая жаром, который прошел лишь когда, высвобождаясь внутри нее, его член дернулся. Она кончила вместе с ним, выманивая его, продлевая удовольствие, пока он, задрожав, не упал на нее.

Он откинулся назад и посмотрел на ее закрытые глаза, погружая ее еще в более глубокий сон. Она будет думать, что случившееся было не более чем эротический сон, заманчивой и яркой фантазией. Она не узнает, кто он. Не сможет. Ее разум был сильным, и она могла сойти с ума от внутренней борьбы между стертыми им воспоминаниями и тем, что чувствовала, когда он был с ней.

Ви выскользнул из постели, вернул на место простыни и натянул одежду. У него было чувство, будто он заживо сдирает с себя кожу.

Наклонившись, он прижался губами к ее лбу.

— Я люблю тебя. Всегда буду любить.

Перед тем как уйти, он окинул взглядом спальню, затем зашел в ванную комнату. Он не мог остановить себя. Он не собирался возвращаться сюда снова, и ему необходимо было запечатлеть в памяти ее личную территория.

Наверху было больше «ее», чем внизу. Здесь все было простым и не загроможденным: ненавязчивая мебель, стены без вычурных картин. Во всем чувствовалась какая-то диковатая экстравагантность, и ему это нравилось. А еще, здесь было то же, что и в его комнате — книги. Они были везде. В ее спальне стеллажи располагались от пола до потолка, и каждый уровень был заполнен научными, философскими и математическими томами. В холле, в огромном стеклянном шкафу, хранились произведения Шелли и Китса, Диккенса, Хемингуэя, Маршана, Фицджеральда. Даже в ванной лежало несколько книг, словно она хотела, чтобы ее любимые произведения всегда были неподалеку.

И ей явно нравился Шекспир. Он это одобрял.

Да, интерьер пришелся ему по душе. Живой ум не должен отвлекаться на окружающую обстановку. Ему достаточно коллекции замечательных книг и хорошей настольной лампы. Ну, может быть, еще немного сыра и крекеров.

Ви повернулся, намереваясь выйти из ванной и увидел зеркало над двойной раковиной. Он представил, как она каждое утро стоит перед ним и расчесывает волосы. Чистит зубы зубной нитью, потом щеткой. Подстригает ногти.

Такие обычные вещи, которые люди по всей планете делают каждый день, будь то вампиры или человеческие существа: доказательство того, что в определенной прозаической деятельности эти два вида, в конце концов, не так уж сильно отличаются друг от друга.

Он готов был убить за возможность увидеть, как она это делает.

Более того, он хотел делать это вместе с ней. Ее раковина. Его раковина. Может быть, они бы поругались из-за того, что он выкинул использованную нить на край мусорный корзины, а не в нее.