Освобождённая возлюбленная - [108]

И при порезе выступала жидкая дорожка, стекающая вниз по его колену.

Он даже не почувствовал боли от пореза, когда лезвие направилось к его члену. Проблема в том, что это — запрещённый удар по кнопке его разрушения.

Вмиг прошлое и настоящее смешались, алхимия воспламенилась адреналином, циркулирующим в каждой его вене; он тут же пронёсся сквозь множество лет к той ночи, когда люди Бладлеттера держали его в грязи, в отцовском лагере. Татуировки были не худшей частью.

И вот опять, это происходит снова. Только не с клещами.

Вишес кричал сквозь кляп… и держался за него.

Он кричал из-за всего, что потерял… из-за того, что был мужчиной лишь на половину… из-за Джейн… из-за того, кем были его родители, и того, чего он хотел для своей сестры… из-за того, что вынудил сделать своего лучшего друга… Он кричал и кричал, пока не осталось ни дыхания, ни сознания, ничего.

Ни прошлого, ни настоящего.

Даже самого себя.

И посреди этого хаоса, как бы странно это не было, он обрёл свободу.

* * *

Бутч знал, когда именно его лучший друг потерял сознание. Не просто из-за того, что свисавшие ступни прекратили метаться; а по внезапной расслабленности горы его мускул. Больше никакого напряжения в огромных руках и массивных бёдрах. Мощная грудь перестала вздыматься. Прекратились попытки порвать путы на плечах или спине.

Бутч тут же убрал с ноги Ви ложку, взятую на кухне, и прекратил лить чуть тёплую воду из стакана, который схватил в баре.

Слёзы на глазах не помогли ему ослабить маску и снять её. Не облегчили разборку обездвиживающей установки. А с кляпом было сложнее всего.

Корсет снимался с огромным трудом, но как бы отчаянно он не спешил спустить Ви, гораздо проще всё снять, когда есть возможность поворачивать тело на триста шестьдесят градусов. И довольно скоро брат был покрыт кровью, но свободен.

Бутч переместил рукоятку на стене вниз и медленно опустил огромное, безжизненное тело Вишеса. Не было признаков, что изменение в высоте как-то им почувствовалось. Пол принял на себя удар, когда на него рухнули слабые ноги Ви, колени подкосились, а мрамор поднялся навстречу его заднице и туловищу.

Крови стало ещё больше, когда Бутч снял оковы.

Боже, на друга было страшно смотреть. Кляп оставил покраснения на щеках, повреждения от корсета стали ещё глубже, на запястьях были рваные раны.

И это вдобавок к состоянию, в котором пребывало лицо парня, благодаря тому, во что он им засветил.

В этот момент всё, что Бутч мог сделать, это убрать с лица Ви прядь чёрных волос. Его руки тряслись, как при треморе. Затем он посмотрел на тело своего друга, на чернила ниже талии, на поникший член… и шрамы.

Бладлеттер был ублюдком, равных которому нет, за то, что вот так пытал своего сына. А Дева-Летописеца — сапожником без сапог, раз позволила такому случиться.

И это убивало Бутча — необходимость использовать прошлое, чтобы сломить своего друга.

Вот только он не хотел избивать Ви физически; он не был неженкой, но для этого у него кишка тонка. Кроме того, разум — мощнейшее оружие, которое каждый из нас имеет против самого себя.

И всё же, по щекам катились слёзы, когда он взял ложку и приложил её к внутренней стороне бедра друга, потому что Бутч точно знал, какую экстраполяцию это вызовет. И он отчётливо понимал, что тёплая вода послужит основой для выпадения из настоящего.

Крик был заглушён кляпом и маской… но всё же отсутствие звука пронзало слух Бутча, как ничто иное.

Пройдёт много, много времени, прежде чем он переживёт это.

Каждый раз, закрывая глаза, он видел, как содрогается тело его лучшего друга.

Вытерев лицо, Бутч встал и пошёл в ванную. Он схватил стопку чёрных полотенец с полки в шкафчике, оставил несколько из них сухими, а остальные намочил тёплой водой в раковине.

Вернувшись к Вишесу на пол, он начал вытирать с тела своего лучшего друга кровь и пот, выступивший от страха, переворачивая его с бока на бок, чтобы ничего не упустить.

Уборка заняла добрых полчаса. И несколько ходок к раковине.

Сессия длилась лишь малую долю этого времени.

Закончив, он поднял огромный вес Ви и отнёс парня на кровать, уложив его голову на чёрные шёлковые подушки. Из-за обтирания Ви покрылся гусиной кожей, поэтому Бутч завернул брата в простыни, вытащив их из-под матраса и обернув вокруг него.

Исцеление уже началось, плоть, которая была ободрана или порезана, вновь срасталась, а отметины на ней исчезали.

Хорошо.

Когда Бутч отступил на шаг назад, часть него захотела забраться на кровать и обнять друга. Но он не сделал этого ради себя, и, кроме того, если он быстро не уберётся отсюда и не напьётся, то лишится своего гребаного ума.

Убедившись, что Вишес в порядке, он поднял куртку, которую ему пришлось скинуть на пол…

Минутку, окровавленные полотенца и кошмар под подвесным устройством.

Двигаясь быстро, он проехался по полу, взял кучу сырых, тяжёлых полотенец и отнёс их к корзине в ванной… размышляя над тем, кто тут прибирается. Может, Фритц… или Ви сам занимался рутиной горничных.

Вернувшись в главную комнату, он ещё раз проверил, что кроме стакана и ложки не осталось никаких улик… и подошёл к Ви посмотреть, спит ли он до сих пор… или находится в той полукоме.