Освобождение животных - [57]

чувствовать боль, и в в то же время только люди обладают способностями решать

комплексные математические задачи, но не все люди могут делать это. Если с другой

стороны мы решили (и я это доказывал в главе первой), что такие характеристики мало

применимы к решению проблемы равенства, и равенство должно основываться на

нравственном принципе равного рассмотрения интересов скорее, чем на обладании

ряда характеристик, то и тогда будет даже более трудно найти какой-либо базис для

исключения животных из сферы объектов, претендующих на рассмотрение такого

понятия, как равенство.

Вот почему любой философ, намереваясь посвятить себя отстаиванию прав на

равенство, почти всегда оказывался не готовым говорить о чьем-либо равенстве, кроме

равенства человека. Вместо признания видовой дискриминации и узурпирования одним

из видов земных животных гегемонии (на сегодня это пока что человек, а не

инопланетяне), большинство философов старается примирить равенство в сфере

человечества и неравенство животных с человеком, прибегая при этом к аргументам,

которые можно считать или обходным маневром или отклонением от темы.

Давайте в качестве первого примера рассмотрим цитату из статьи Вильяма Франкина,

хорошо известного профессора философии, который преподает в Мичиганском

университете: «...всех людей можно трактовать как равных не потому, что они

действительно равны во всех отношениях, а просто потому, что они люди. Они люди,

потому что у них есть эмоции и желания, и они способны мыслить и, следовательно,

способны наслаждаться богатой жизнью в смысле, в котором другие животные делать

это не могут».

Но что же понимается под этой богатой жизнью, наслаждаться которой способны все

люди, а вот животные — нет? Конечно, каждое чувствующее существо способно

провести жизнь более счастливую или менее несчастную, чем, возможно, другая жизнь

и поэтому может претендовать на то, чтобы этот факт был принят в расчет. В этом

отношении различия между человеком и другими животными не являются столь

острыми, а скорее могут быть определены, как философская категория целостности

ощущений, по которым мы двигаемся постепенно и с частичным взаимным

перекрытием между видами от простых правоспособностей до ощущений удовольствия

и удовлетворения более сложных комплексных сфер ощущений.

Другие философы, заметно выделявшиеся в недавней философской дискуссии о

равенстве, на этот раз в своих аргументах делали ударение на правовые вопросы, в

основном обоснованные Ричардом Вассерстром, профессором философии и

законодательства в Калифорнийском университете в Лос-Анжелесе. В своей статье

«Права человека и расовая дискриминация» Вассерстром определяет «права человека»

такими, которые может иметь человек, а существа нечеловеческой природы иметь не

могут. Далее он отстаивает существование права человека на здоровье, благополучие и

на свободу. Защищая идею о праве человека на здоровье и благополучие, Вассерстром

говорит, что лица, живущие полноценной и во всем удовлетворяющей жизнью,

обладают возможностью (правом) отказываться от причинения им острой физической

боли. И затем он продолжает: «В реальном смысле наслаждение, восприятие

удовольствий и жизненных благ отличает человека от нечеловеческих существ».

Однако такое утверждение является невероятным и неслыханным, и если мы оглянемся

назад и постараемся узнать, что же означает это выражение «наслаждаться благами»,

мы найдем пример в части затронутого нами избавления от острой физической боли,

что предпосылкой такого избавления является способность к ощущению боли, если

живое существо лишено способности чувствовать боль, то невозможно облегчать то,

чего нет. Однако животные, как известно, ощущают боль так же остро, как и человек.

Поэтому, если человеческие существа имеют право на избавление от острой

физической боли, то оно не есть специальным правом только для человека. Животные

должны также его иметь.

Столкнувшись с вышеизложенной ситуацией, философы, стоящие на страже удобной

человеческой морали, увидели необходимость подкрепления наличия пропасти между

человеком и животными каким-нибудь нравственным базисом. Но в бесплодных

попытках найти конкретное отличие, с помощью которого можно было бы сделать это

без подчеркивания понятия «равенства» исключительной сферой людей, философы

начинают говорить вздор. Последним их прибежищем в спасении от неумолимых

фактов являются высокопарные фразы о неком «внутреннем чувстве достоинства

человеческой индивидуальности». Они говорят о «внутреннем достоинстве всех

людей», так, как-будто люди обладают чем-то таким, чего другие существа иметь не

могут, или же они говорят, что человеческие существа, и только они, являются

«конечной целью и ценностью для себя», в то время как «что-то другое, пытающееся

выступать как человек, может иметь ценность только для человека».