Освобождение Вены: роман-хроника - [7]

Неожиданно со стороны тропы доносятся голоса. Звенит колокольчиком женский, рокочет мужской.

— Кого это принесло! — встрепенулся Митя. Он замер, вслушиваясь. — Никак сержант, санинструктор Людмилка. А с ней-то кто?

— А тебе что за дело?

— Да так… Интересно же знать.

Положив подбородок на руки, он не спускает глаз с кустов.

О чем там говорят — не понять. Видимо, пара, как и мы, заворожена красотой лесного озера.

Людмилка — санинструктор из полковой медсанроты. В роте служат несколько девушек, но ее знают и любят больше других. Говорят, что она спасла до полусотни раненых, в бою бесстрашна и вообще — дивчина что надо. На ее гимнастерке — медаль.

Однажды на привале — я был тому свидетель — Людмилка проходила мимо нашей роты. Завидя ее, солдаты всполошились.

— Товарищ младший сержант, зайдите к нам!

— Товарищ санинструктор, нужна срочная помощь!

— Людмилочка, есть интересная новость!

А она шагала, высокая, стройная, в туго перехваченной ремнем гимнастерке. Небольшая, с мальчишеской стрижкой, головка вскинута; видно, что девушка, сознавая силу своей привлекательности, с трудом сдерживает улыбку. Походка — легкая и грациозная, словно на ногах не солдатские сапоги, а сказочные хрустальные башмачки.

— Гля, ребята, «рама-а»! Воздух! — дурашливо крикнул недавно прибывший в роту с дивизионного склада долговязый солдат с густой россыпью прыщей на лице. — Спасайся!

Не спуская с девушки щелочек-глаз, он захихикал.

— Ну, ты, завхоз, или как тебя там! Ты шути, да прежде думай, — посмотрел сердито рыжеволосый Гаранин. — Тебе еще, может, придется помощь из ее рук принимать…

Разговор в кустах то замирал, то становился громче.

— Пригласи их сюда, — сказал я Широкову.

Митя только этого и ждал. Сверкая голыми пятками, бросился к кустам.

Голоса тем временем перешли в восклицания, потом послышался всплеск, будто в озеро бросили камень. Даже волны накатились на светлую каемку песка.

Первым из кустов показался Митя. Он шел, неся чужие сапоги. За ним выбрался младший лейтенант Чубарь, командир взвода полковой разведки. Я взглянул на него и рассмеялся: шел босой и мокрый по пояс. Фасонистые бриджи прилипли к ногам, с них стекала вода. Даже всегда сияющая на ордене серебряная сердцевинка потускнела.

— Что случилось?

— Поскользнулся и в воду грохнулся, — смущенно ответил Чубарь. — Камни — словно жиром смазанные… — Он потирал ушибленную руку.

Показалась тут и Людмилка. В простеньком ситцевом купальнике она осторожно ступала длинными ногами по траве.

— Ой, какое место чудесное! — зазвенел ее голос. — Ну что, мальчики, поплывем? — Она кокетливо повязала на голове косынку. — Айда к острову!

— Мы уже наплавались, — ответил Митя, отводя взгляд.

— Ну, как хотите. Тогда мы с Лешей поплывем. Пойдем, Леша!

Чубарь все еще продолжал возиться с брюками. Он тщательно разглаживал их на траве, обжимая складку. У лейтенанта брюки и гимнастерка всегда были отутюжены, сапоги начищены.

— Сейчас, — буркнул он. — Дай остыть…

Я понял: чем-то удручен.

— Да чего остывать! Ты с ног до головы мокрый!

Чубарь не ответил. Поднялся и, ни на кого не глядя, направился к озеру. Выбросив руки, оттолкнулся, пролетел по воздуху и ушел под воду. Он долго не показывался на поверхности и вынырнул далеко в стороне. Потом, поднимая брызги, поплыл от берега на глубину.

Девушка поплыла саженками. Гребки ее были неожиданно сильные, и при каждом толчке тело почти по грудь выходило из воды.

— Эх ма-а, — протянул Митя. — Плавает-то как знатно. И не подумал бы…

Вскоре девушка догнала Алексея. Над голубой поверхностью озера виднелись две головы: в белой косыночке и черноволосая. Потом они разделились, косыночка стала удаляться в сторону острова.

— Младший лейтенант не поскользнулся, хитро улыбаясь, объявил Митя. — Это его Людмилка столкнула. Он начал приставать, а та ка-ак швырнет. Она только с виду слабенькая…

Я знал, что у девушки был любимый — летчик. Она с ним познакомилась еще до отъезда на фронт. Людмилка часто получала письма. Когда Алексей приплыл к берегу и улегся рядом, я сказал:

— А ведь у Людмилки жених есть. Так что ты опоздал.

Чубарь неподвижно смотрел на озеро, мне показалось, будто в черных с поволокой глазах его проскользнула грусть.

— Доплыла-таки! — воскликнул Митя, наблюдавший за девушкой. — На берег выбирается!

Вдали, среди камней острова, забелела косынка.

— На Волге научилась плавать. Она в Сталинграде выросла, — проронил Чубарь, не спуская глаз с далекого островка, где скрылась девушка…

Спустя два дня у другого озера, широкого, окаймленного глухой стеной леса, вспыхнул бой. Часа полтора мы пытались сбросить заслон противника с дороги в межозерье, но ничего не выходило.

Потом из тыла подошли автомобили-амфибии. Эти машины с солдатами из штурмовой бригады мы часто встречали на дорогах, когда совершали марш. То, клубя пылью, они нас обгоняли, то мы уходили вперед, когда те стояли в лесу. «Пехота, не пыли!» — кричали нам солдаты из бригады.

Съехав с дороги, машины, похожие на жуков, расползлись по берегу.

— Стой! Сто-ой!

Наперерез из кювета бросились четыре человека в маскхалатах. На ходу они вцепились в борта и вскарабкались в амфибии. В одном я узнал разведчика Чубаря. Он был без пилотки, ветер трепал смоляной чуб, на груди болтался бинокль.