Освобождение-2 - [44]

– Кто старший? – спрашивает подполковник.

– Сержант Акименко, – сержант выходит вперед

– Чем вы тут занимаетесь? – кричит подполковник, – Там, – он машет рукой в глубь берега, – каждый человек на счету, а вы тут окапались. Трусы!

– Товарищ полковник, старший политрук Серегин приказал откопать раненых, – пытается оправдаться сержант.

Подполковник не слушает его, расстегивает кобуру. Сержант замолкает, делает шаг назад… Раздается выстрел, и сержант падает на землю. Он ранен в живот и корчится на земле от боли. Подполковник несколько секунд смотрит на раненного:

– Патрона на тебя, труса, жалко, да ладно! – он стреляет еще раз, раненный замирает. Подполковник смотрит на побледневших бойцов перед ним, – Любого труса я сам лично шлепну. Все поняли? А теперь марш вперед, там ваши товарищи жизни не щадят!

Красноармейцы торопливо бегут вслед за идущими от берега танками. Тридцатьчетверки взбираются на высокий берег. Последний танк уже поднялся, но в этот момент раздается мощный взрыв, снаряд из тяжелого орудия падает менее чем в трех метрах от танка, тот резко кренится и переворачивается на торопящуюся следом пехоту. Перевернутый танк сползает по склону вместе с подмятыми им людьми. Люди на берегу кричат в ужасе, они видят, как за танком остается страшный след из буквально размазанных двадцатишеститонной громадиной людских тел.

Но остальные танки идут вперед. Они достигают передней линии советской пехоты и, не останавливаясь, идут дальше. За танками поднимается в атаку пехота. Раздается многоголосое «ура».

Танки одним броском пересекают открытое пространство перед немецкими позициями. За перевалившими через окопы танками на немецкие позиции врывается пехота. Начинается рукопашная схватка. Люди орудуют штыками, прикладами, саперными лопатками, ножами, а иногда и просто голыми руками хватают противника за горло, выцарапывают глаза, вцепляются зубами. Немцев гораздо меньше, чем атакующих, красноармейцы, остервеневшие после страшного лежания под пулеметным огнем, а затем, и стремительного броска под пулями, дерутся страшно.

Слева появляются немецкие танки, их около двадцати. Они движутся по краю леса, обстреливая из пулеметов наступающую советскую пехоту. Немцы видят советские танки, тех в два раза меньше и есть шанс напасть на них с фланга, бить в борт. Башни двух советских танков поворачиваются, пушки выплевывают снаряды. Еще три танка, только что переправившихся, идут через поле от реки. На поле разворачивается ожесточенный танковый бой. Дым от выстрелов и пыль, поднятая гусеницами, мешают видеть противника, до которого – всего несколько десятков метров. Советские и немецкие танки перемешались, в этой битве гигантов иногда мелькают фигуры пехотинцев, которые пытаются увернуться от своих и чужих бронированных чудовищ. В этом аду и свои, и вражеские танки, мечущиеся по полю, одинаково опасны. У леса танки, двигаясь прямо по окопам, засыпают в них все живое. Неразберихи добавляют пролетающие советские штурмовики – ведущий успевает разглядеть только кресты на броне, и из-под крыльев «Илов» вырываются огненные молнии реактивных снарядов.

Бой затихает, несколько еще уцелевших немецких танков пятятся к лесу, и уходят, прибывающая советская пехота занимает то, что еще недавно было позициями немецкой обороны. Теперь в этих, нарытых танковыми гусеницами горах земли, с трудом угадываются линии окопов. Все поле покрыто сгоревшими машинами и изуродованными трупами.

Подполковник, который лично расстрелял на берегу сержанта (с рукой на перевязи, сквозь бинты проступает кровь), засовывает в кобуру пистолет. Усаживается на краю полузасыпанного немецкого окопа, на дне которого виден перевернутый станковый пулемет, и закуривает.

– Связь с корпусом, – хрипит он.

Радист устраивается рядом.

– Сообщи, сынок, – говорит подполковник, – Выбили немцев со второй линии обороны. Большие потери. Исправных танков не более пяти. Боеприпасов нет. Закрепляюсь на опушке леса. Жду вас. Все! – он выбрасывает окурок, ложится прямо на землю, подкладывает руки под голову и смотрит в небо.

22 часа 30 минут. Варшава. Штаб 4-й армии

В полуподвальном помещении с узкими окнами, почти не пропускающими свет, вокруг стола медленно ходит командующий 4-й армии генерал-фельдмаршал фон Гюнтер фон Клюге. Иногда он останавливается, прислушивается к разрывам бомб, и снова продолжает свое бесконечное хождение. Дверь открывается и появляется командующий группой армий центр генерал-фельдмаршал Федор фон Бок.

– Здравствуйте, господин фельдмаршал! – говорит Клюге, – Я жду вас.

Фон Бок кивает в ответ, снимает фуражку и садится за стол, где разложена карта с нанесенной на нее оперативной обстановкой.

– Не будем терять времени, – говорит он, – Давайте сразу к делу. Что у вас произошло за сегодняшний день?

– Мне нечем вас обрадовать, – говорит Клюге, берет в руке указку, водит ей по карте, – Нам удалось плотно блокировать плацдарм русских на левом фланге. Они все время ожесточенно атакуют пехотой и танками при поддержке большого количества артиллерии и авиации. Но войска генерала Хейнца продолжают сегодня удерживать свои позиции. К сожалению, это единственная хорошая новость, если ее можно считать хорошей. Впрочем, на фоне всего остального…