Освободительный поход - [101]

* * *

[Там же, около полудня.

Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов.

Кажется, мы слегка перестарались и врезали из двенадцатидюймовой пушки по воробьям. Хорошо хоть не холостым зарядом. Береговые укрепления в районе Босфора занимали ополченцы, призванные из запаса самых последних очередей. При этом среди рядового и унтер-офицерского состава не редкостью были «бойцы» шестидесятилетнего возраста, а среди офицеров встречались седобородые аксакалы, которым перевалило за шестьдесят пять. Молодыми возрастами были укомплектованы части первой очереди, сгоревшие в приграничном сражении, а укрепления на Босфоре защищали, так сказать, по остаточному принципу. Ну и много эта публика навоюет? Хотя при отсутствии береговых батарей и долговременных укреплений, которые Турция не имеет права строить, никакие части в полевой обороне не способны противостоять серьёзной десантной операции, поддержанной огнем корабельной крупнокалиберной артиллерии и массированным применением авиации. Не исключаю, что главное испытание ждет нас не здесь, на берегах Босфора, а в самом Стамбуле-Константинополе, где нашим штурмовым бригадам придется резаться с местными башибузуками из городского ополчения за каждую улицу, дом, мечеть или дворец. Зато будет работа «ахвицерам» Антона Ивановича, чтобы они могли вдосталь оторваться и за ту – позорную и никому не нужную, и за эту – победоносную – войну.

С остатками турецкой авиации на стамбульском аэродроме нам тоже, можно сказать, повезло. Взлетевшие с «Адмирала Кузнецова» «Дикие коты» подошли к их аэродрому со стороны азиатского берега пролива на высоте бреющего полета как раз в тот момент, когда суета по подготовке к боевому вылету была в самом разгаре. Вот тут-то и пригодились напалмовые бомбы и по шесть крупнокалиберных пулеметов на истребитель. Первым погорело дежурное прикрытие из четырех устаревших французских истребителей «Моран-406», после чего наши парни здорово повеселились над стамбульским аэродромом. Судя по отчетам участвовавших в налете комэсков и снимкам самолетов-разведчиков, показывающих сплошное море огня, там не осталось ничего, способного подняться в воздух, или даже просто ремонтопригодного. А даже если какие-то самолеты еще можно отремонтировать, то ничего страшного – через несколько часов на этом аэродроме уже будут передовые части товарища Буденного, которые и проведут окончательную инвентаризацию.

Единственный потенциально опасный момент для десанта возник тогда, когда флагман османского флота линейный крейсер «Султан Явуз Селим» (в германском девичестве «Гебен») снялся с якоря и направился по Босфору в направлении Черного моря. И хоть опасность для десанта была вполне реальной, турецкому командованию, отдавшему такой приказ, не стоило бы забывать о том, что дальнобойность 180-мм орудий советских крейсеров составляет двести кабельтовых, 305-мм орудий «Севастополя» – сто шестьдесят кабельтовых, а дальнобойность изношенных орудий «Явуз Селима» даже после всех модернизаций не превышает 117 кабельтовых. При этом на больших дистанциях, когда снаряды втыкаются в палубу под очень тупым углом, для линейного крейсера, построенного перед первой мировой войной, опасными становятся даже относительно легкие 180-мм снаряды. Что может сделать двадцати пяти миллиметровая броня из вязкой, но мягкой никелевой стали (скромная даже для легкого танка), когда в нее под углом шестьдесят градусов на скорости в два Маха врезается полубронебойный снаряд весом девяносто семь килограмм. А уж если в эту палубу угодит снаряд главного калибра «Севастополя», весящий почти полтонны, то итог для германо-турецкого недолинкора будет весьма печальным. Конечно, на больших дистанциях стрельбы существует еще такое явление как рассеивание снарядов, но его можно успешно компенсировать количеством стволов, стреляющих по цели, узостью пролива, в котором не поманеврируешь, и корректировкой с воздуха, позволяющей комендорам при изменении обстановки мгновенно вносить изменения в установки стрельбы.

Так оно и получилось. Едва «Явуз Селим» снялся с якоря, как это обнаружил самолет-разведчик, который тут же передал информацию на «Севастополь». Впрочем, очень сложно было не заметить как примерно в течении полутора часов на турецком линейном крейсере растапливали угольные топки, для того, чтобы поднять пары. Густые клубы черного дыма, поднимающиеся из его труб, заметил бы, наверное, даже слепец. Естественно, что эта подготовка к походу заранее привлекла внимание самолета-разведчика и ему оставалось только определить – в какую сторону «Явуз Селим» двинется снявшись с якоря – на выход из Босфора к Мраморному морю, Дарданеллам и спасению, или наоборот – навстречу своей гибели.

Поэтому, едва только стало понятно, что турецкий недолинкор идет к нам, сначала крейсера, а потом и «Севастополь» открыли по нему огонь на поражение, и вода в Босфоре закипела от падающих снарядов как в кастрюле, забытой на плите нерадивой хозяйкой. Бедолага «Явуз Селим», скорость которого в узком, мелководном проливе едва превышала четырнадцать узлов, даже не сумел подойти на дистанцию эффективного огня из своей единственной носовой башни. Только два его орудия главного калибра могли стрелять прямо вперед, и это снижало его боевую ценность на встречных курсах почти до нуля. Впрочем, даже пожелай его командир ретироваться, ничего бы у него не вышло, ибо радиус циркуляции линейного крейсера значительно превышал ширину пролива, и развернуться иначе, чем с помощью буксиров, не представлялось возможным.