Освободитель - [8]

* * *

Начав пилить дрова по эталону 28 сантиметров, мы узнали еще одно очень интересное положение. Мы-то хотели все напилить, наколоть, разложить поленья по толщине и по цветам, а уж потом подмести все опилки.

— Не-е-е-т, так дело не пойдет! У нас так не принято! Порядок должен быть всегда!

Так и пошло. Отпилишь одно поленце — собери опилки — руками. Отпилишь второе — опять же все собери. Веников-то не было.

А к уникальной колоде тем временем конвой все водил и водил строптивых по одному: а напили-ка, брат, дровишек!

* * *

Часам к семи двор стал наполняться шумом. Начали прибывать машины с губарями, которые весь день на морозе работали на бесчисленных объектах: кто на танкоремонтном заводе ленты гусеничные таскал, кто эшелоны со снарядами разгружал. Замерзших, мокрых, голодных, смертельно уставших, всех их по прибытии немедленно ставят в строй, ибо после работы положены занятия — три часа без перерывов. В общий строй поставили и нас; именно с этого момента и начинается отсчет времени для губаря, весь рабочий день до этого момента — лишь разминка.

Киевская губа знает только два вида занятий: строевая подготовка и тактика. Я не говорю здесь о политической подготовке, оттого что она не каждый день, а лишь два раза в неделю по два часа, и не вечером, а утром перед работой, но о ней рассказ впереди. А пока строевая и тактика.

Полтора часа строевой — занятие совершенно изнурительное. Примерно сотня губарей в колонну по одному по кругу, по периметру двора, именно не идут, а рубят строевым шагом, задирая ногу на немыслимую высоту. Во дворе, кроме губарей, — никого: ни начальников, ни конвоя. А двор содрогается от их мощного топота.

Лишь иногда кто-нибудь из штатных звероподобных ефрейторов выглянет на крылечко:

— Эй ты, ушастый, да не ты, вот ты! Фильм «Обыкновенный фашизм» видал? То-то. А вот что-то у тебя, голубь, не получается так ходить, как люди-то в фильме строевым выбивали! Ну-кась потренируйся пока на месте.

«Ушастый» должен выходить в центр круга и топать на месте так, чтобы колени подлетали чуть ли не к груди. После такого распоряжения все, кто продолжает отбивать шаг по периметру внутреннего двора, рвение свое удваивают. Дело в том, что в центре двора асфальт несколько ниже, чем по краям, это личная инициатива товарища Гречко, в пору, когда он был только командующим Киевским округом. Идея проста и гениальна — во время дождя и таяния снега посреди двора губы всегда стоит большая глубокая лужа воды. В летнее время, когда нет дождей, воды туда подпускают под предлогом поливания двора. Тот, кто оказался в центре двора, должен маршировать прямо в луже. Если их там собирается человек пять, то они не только сами по уши вымокнут, но и брызгами порядочно намочат всех остальных, марширующих вокруг. Сушиться на губе негде, и топят ее только днем, когда губари на работе, к вечеру, когда они возвращаются в камеры, печки, а батарей там нет, давно уже холодные. «Гречкин бассейн» я испытал на собственной шкуре в марте, когда днем снег таял, а по ночам трещали морозы.

Строевая подготовка проводится каждый день, без выходных, при любой погоде и при любой температуре, как, впрочем, и все другие «мероприятия». Полтора часа строевой подготовки при нашем стандартном темпе 60 шагов в минуту — это 5400 шагов, и каждый из них с максимальным подъемом ноги и невыносимым оттягиванием носка, ибо в центр-то кружка никому неохота. За то строевая подготовка и именуется «индивидуальным зачетом». А за ним следует «коллективный зачет» — тактика.

Тактика в отличие от строевой подготовки базируется не на личном страхе каждого, а на социалистическом соревновании коллективов, и оттого она выматывает куда больше, чем строевая.

Вся тактика сводится к одному тактическому навыку — переползанию по-пластунски, то есть так, чтобы и голова, и все тело были максимально прижаты к грунту, в нашем случае к асфальту. Руки и ноги должны двигаться с проворством, а все тело извиваться, как тело ящерицы.

Итак, переползание. Каждая камера сейчас — пехотное отделение.

— Ориентир — береза! Отделение, к ориентиру по-пластунски… ВПЕРЕД!!!

Секундомер выключается, когда последний из отделения приползет, и если время отделения окажется неудовлетворительным, то последнему ночью камера устроит битие, ибо в социалистическом мире битие определяет сознание.

— Ну что ж, время неплохое. — Чумазые, мокрые от пота, задыхающиеся губари, высунув языки, улыбаются. — Но придется отделению время не засчитать: вот этот красавчик задницу слишком оттопыривал, все на карачках ползти пытался.

Что ж, красавцу ночью битие обеспечено, за то что подвел коллектив камеры в социалистическом соревновании.

— А ну-кась, отделение, еще разок попробуем. На исходный рубеж бегом… АРШ!!! Ориентир — береза! Отделение, по-пластунски к ориентиру… ВПЕРЕД!!!

— А вот на этот раз время хуже! Что ж, потренируемся.

В конце занятий начальник губы или его заместитель подводят итоги, худшей камере объявляют сперва фамилию того, из-за кого она сейчас примет испытание, а затем следует команда:

— Ориентир — дуб…

Дуб — это значит, надо ползти прямо через центр плаца, прямо по ледяной воде, прямо через водную преграду, изобретенную гениальным полководцем. Горазд был на выдумки товарищ Гречко!