Осужденный умирает в пять - [31]
Жоэль собиралась выходить, когда зазвонил телефон. Бросив куртку на стул, она сняла трубку:
— Да?
Это оказался мэтр Маршан. У него были плохие новости для нее, он умолял сохранять спокойствие, но мэтр Лежанвье…
«Это должно было случиться!» — думала Жоэль, безмолвно слушая. Тем не менее сейчас, когда это случилось, она испытывала болезненное чувство, что ее обманули. В. Л., хотя, и скрывал это, боролся со смертью вот уже год. Почему же он не нашел в себе силы побороться еще несколько часов?
— Я еду! — бросила она в трубку и положила ее на рычаг.
Меньше чем через пять минут она уже мчалась по дороге за рулем «мерседеса».
Машина «скорой помощи» стояла у дверей, в кабинете мэтра Маршана веяло катастрофой. Адвокат был бледен. Перепуганная мадемуазель Клара металась из конца в конец. Двое санитаров в белых халатах приготовились поднять носилки, на которых лежало неподвижное тело Лежанвье. Всем распоряжался лысый, нездорового вида, срочно вызванный доктор.
— Он… он еще дышит? — спросила Жоэль.
— Да, — резко ответил врач. — Как рыба без воды. Вы его дочь?
Жоэль, не ответив, склонилась над носилками:
— В. Л.! Ты меня слышишь?
У Лежанвье дрогнули веки, но доктор вмешался:
— Позже, мадемуазель! Мы попробуем сделать невозможное, но… Давайте, поднимайте, но осторожно! Малейший удар может стать роковым для него. Ступайте на цыпочках.
Жоэль упала в кресло со стесненным дыханием — уж не страдает ли и она болезнью сердца? — закурила сигарету:
— Как это случилось?
— Он начал диктовать заявление моему секретарю, — подбирая слова, объяснил Маршан. — Она печатала. Вот…
— Я, нижеподписавшийся, — прочитала Жоэль, — Лежанвье, Вернер-Лионель, родившийся в Кагоре 1 января 1908 г., адвокат, свидетель по делу Лежанвье — Лазар, заявляю при свидетелях и добровольно… Это все? — разочарованно спросила она.
— Да, — ответил Маршан. — Это все. Он морщился, диктуя, приступ свалил его на полуфразе.
— Но вы знаете, что он хотел сказать?
Адвокат кивнул:
— Он посвятил меня в обстоятельства трагического конца госпожи Лежанвье, хотел изменить свои показания. По его словам, это он вложил смертоносное оружие в руку находящегося без сознания Лазара, выстрелил два раза в окно павильона, чтобы обмануть следователей относительно времени убийства. Он хотел как можно скорее довести все это до сведения прокурора кассационного суда, чтобы тот приостановил приведение в исполнение приговора. Он… он, кажется, подозревал какое-то третье лицо в убийстве вашей мачехи.
Жоэль нервно затушила сигарету:
— Кого, по-вашему?.. Старика Билли?.. Может, меня?.. Если не считать Диану, больше никого не было в «Жнивье» в тот вечер.
Маршан только развел руками. Он так не любил осложнений!
Жоэль вытащила из куртки новую сигарету, повертела между пальцами:
— Как откладывают казнь?
— Ну… Это случается редко… Тут важно поколебать уверенность прокурора кассационного суда, указать на какое-нибудь нарушение судебной процедуры или сообщить ему новые факты. Если прокурор сочтет необходимым, он сообщит министру юстиции, чье решение суверенно…
— Что вы собираетесь делать?
— Попытаюсь как можно быстрее связаться с прокурором, но никто не знает, где его застать, он вернется поздно, и сделаю все возможное, чтобы склонить его на точку зрения мэтра Лежанвье. К несчастью, приступ помешал вашему отцу закончить заявление. А защитника в обязательном порядке подозревают в истолковывании фактов в пользу клиента…
— Понимаю… — задумчиво произнесла Жоэль. — Вы позволите мне сопровождать вас к прокурору?
— Разумеется, — согласился Маршан. — Но ваш отец… Извините, но я опасаюсь, что ему осталось жить несколько часов…
— Лазару тоже осталось жить лишь несколько часов, — напомнила Жоэль. — Вы идете?
Прокурор вернулся домой лишь около половины двенадцатого ночи, к тому же в очень плохом настроении.
Он бы выпроводил Маршана, если бы Жоэль, упершись, не отказалась наотрез покинуть помещение.
— Ладно! — вздохнул он, доведенный до исступления. — Я вас слушаю.
Когда Жоэль выложила все, он покачал седой головой:
— Я сожалею, но не вижу в этом ничего исключительного. Если бы мы пересматривали дело всякий раз, как свидетель начинает испытывать запоздалое раскаяние! (Втайне польщенный, Маршан поздравил себя с тем, что прокурор повторил его формулировку.) Я не верю с судебные ошибки, мадемуазель. Конечно же, случается, что эксперты ошибаются, что свидетели друг другу противоречат, но это ничего не меняет по сути дела, в нашем несовершенном мире истина рождается из ошибки… Вы говорите, мэтр Лежанвье под грузом угрызений совести написал заявление. Оно у вас с собой?
Маршан неохотно предъявил бумагу:
— Мэтр Лежанвье сердечник. К несчастью, приступ прервал его диктовку на первых же словах…
— Не густо, не правда ли? — выразил свое мнение прокурор, дочитав и поглаживая короткую бородку холеной рукой. — Между нами, мэтр Маршан… Вы можете поручиться за искренность мэтра Лежанвье?
Этого вопроса Маршан опасался с самого начала. Чувствуя себя неуютно, он заерзал на стуле. Но, поразмыслив, решил, что его как защитника никто не может упрекнуть за попытку спасти в последний момент жизнь подзащитного:
