Осужденные души - [68]

Но какой дорогой ценой, с какими муками, подвергаясь какому риску, какой смертельной опасности, она его купит!.. Нет, надо быть идиоткой, чтобы решиться это сделать. Внезапно Фани почувствовала себя еще более униженной и жалкой, чем раньше, и затосковала о своей прежней жизни, о постели, в которую можно лечь, не опасаясь, что туда заползут зараженные вши, о мужчине, с которым можно пойти в дансинг, пошутить и беззаботно потанцевать, не разговаривая о боге, о ближнем, о смерти, о сыпном тифе!.. Пора покончить с этой авантюрой, убраться отсюда как можно скорей! Но мысль о том, чтобы навсегда расстаться с Эредиа, чтобы отступить, как последняя трусиха, униженная, испугавшаяся тифа, расстроила ее снова. Значит, она капитулирует!.. Значит, она оказалась непоследовательной и трусливой именно сейчас, когда надо действовать смело. Значит, она отказывается от добычи в самый последний момент, когда осталось только протянуть руку и схватить ее. Зачем же она потратила столько денег, положила столько усилий, подвергалась такому риску? Нет!.. Надо быть настоящей англичанкой, идти до конца, до конца!.. И мысль о том, что она пойдет до конца, снова привела ее в возбуждение. Но теперь она представляла себе свою цель иначе, не расцвеченной экзотикой, магнетизмом и мрачным сладострастием этой страны. В ее сознании возникла только гротескная сцена обольщения, нет, покупки некоего монаха. Ведь так отдался бы любой продажный тип! Нет, опять не то! До чего она смешна, жалка и беспомощна! Она не может принять никакого решения, не может ничего сделать… Голова у нее кружилась, кровь шумела в ушах, нервная испарина покрывала тело. И тогда она почувствовала, что зашла в тупик. Ей захотелось исчезнуть из жизни, забыть все, что происходит и с ней и вокруг нее, пить, пить до бесчувствия…

Она зажгла электрический фонарик и налила себе виски. Шакалы тоскливо выли в ночи. Теперь они крутились вокруг овражка с мертвецами и старались откопать неглубоко зарытые трупы. Стояла непроглядная темень. Полотнище, закрывавшее вход в палатку, слабо колыхалось под ветром со Сьерра-Дивисории.

Кармен проснулась от света фонарика.

– Сеньора, вам что-нибудь нужно? – спросила она.

– Нет. Не вставай.

– Нынче вечером смердит ужасно… Наверное, тот, кто дежурит возле мертвецов, не мог уместить все трупы в палатке.

– Разве и при трупах есть дежурный? – спросила Фани рассеянно.

– О да, сеньора!.. Мы никогда не оставляем мертвецов одних, потому что тогда их души не найдут покоя.

Девушка повернулась на другой бок и заснула. Опять наступила прежняя тишина, которую нарушали знакомые тоскливые шумы. Фани выпила еще виски. Голова ее затуманилась, но никакого облегчения не наступило. Вдруг она услышала шум легковой машины и вслед за тем – приближающиеся шаги. Вероятно, это был Мюрье. Почти каждый вечер он отправлялся играть в покер или пьянствовать с местными аристократами. Обычно его увозили и привозили обратно на машине участники этих сборищ. Ей показалось, что на этот раз Мюрье вернулся раньше обычного. Наверное, он решил зайти к ней, привлеченный светом в ее палатке.

– Фани!.. – позвал он тихо, не приподнимая полотнища над входом.

– Что случилось? – спросила она с любопытством.

Мюрье каждый раз приносил из города новости.

– Ты одета?

– Нет.

– Тогда спокойной ночи!

– Подожди!.. Я оденусь и приду к тебе.

– Если тебе не трудно… – попросил он нерешительно.

Фани показалось, что голос у него усталый и нетвердый. Она быстро надела пеньюар и вошла к нему в палатку. Мюрье уже зажег керосиновую лампу и сидел на складном стульчике в смокинге, подперев голову ладонью.

– Что с тобой? – спросила она тревожно.

– Не знаю… Кажется, у меня температура… Пришлось уйти с покера у Досфуэнтеса.

Ночь была теплая и душная, но Фани вдруг зазнобило. Она приложила руку ко лбу Мюрье. Лоб его пылал. Глаза замутились и покраснели. Она уже видела в палатках десятки таких глаз.

– Жак!.. – прошептала она в отчаянии. – Жак!..

Руки ее инстинктивно протянулись вперед и сжали его плечи. Охваченная паникой, она стала исступленно обнимать и целовать его, а потом расплакалась отчаянно, неудержимо. Позднее раскаяние после того, как она привела его в этот рассадник заразы и смерти.

– Ну, хватит! – сказал он с нарочитой беспечностью. – Не оплакивай меня заранее! И потом нигде не сказано, что все, кто заболел сыпным тифом, непременно должны умереть… Отцы поминают меня в своих молитвах по три раза в день.

– Кармен!.. – закричала Фани. – Кармен!.. Позови Эредиа!.. Позови сейчас же этого дьявола в рясе!

– Не кричи так! – сказал он строго. – Ты всегда была истеричкой! Может, это не сыпной тиф. Подождем до завтра.

– А что это?… Что? – повторяла она исступленно.

– Скажем, малярия.

– У тебя болит голова?

– Как будто немного кружится.

Кармен прибежала из палатки Фани.

– Кого позвать, сеньора? – спросила девушка испуганно.

– Никого!.. – крикнул Мюрье. – Ложись сейчас же!

– Кармен!.. – Фани стала отдавать распоряжения то умоляюще, то сердито. – Помоги мне его раздеть!.. Расшнуруй ему ботинки!.. Принеси свежей воды и лимонов! Слышишь, да приди ты в себя, бестолочь!.. – прикрикнула Фани в ярости на испуганную девушку, которая все еще ничего не делала и бессмысленно дергала Мюрье за смокинг. – У дона Сантьяго сыпной тиф…