Островитяне - [37]

На второй день по улицам потекла талая вода, а огромные сугробы на крышах опасно поползли к краю. Рабочие сеньории торопливо перебирались с крыши на крышу, аккуратно сбрасывая с них лед. По ночам я теперь засыпал под журчание воды; она была везде, однако по большей части она стекала в трубопроводы, которые вели к фьорду.

В городе повсюду появлялись ручейки и водопады, и каждый день власти предупреждали об опасности схода лавин. Впрочем, зима, конечно, была здесь частью жизни, и давно установленные барьеры в целом защищали город от опасности. Я с удовольствием наблюдал за тем, как крутые горы за окном покрываются белыми кружевами водопадов.

На третий день пошел дождь, ускоривший таяние снегов. Погода теперь стала прохладной или даже теплой, и южный ветер приносил запахи из моего детства: где-то к югу от нас весна уже была в разгаре, и порой налетали далекие запахи кедра, смолевки и трав.

Джейр повеселел – погода, похоже, подбадривала нас на каком-то подсознательном уровне. Каждый день на почту и в курьерскую службу приходили новые заказы. Каждое утро Джейр более часа проводил за компьютером, продавая билеты на долгий летний сезон.

Прибыл, как и было обещано, заказанный в Эрскнесе лист стекла. Он оказался таким тяжелым, что нести пришлось вчетвером – водителю, двум друзьям водителя и мне. Мы пронесли его через забитое пространство за кулисами и поставили на сцене.

Когда люди, доставившие стекло, ушли, я включил освещение на сцене и осмотрел его.

В своем послании Властелин указал минимальное допустимое искажение; я измерил стекло особым прибором, и оказалось, что оно вполне в пределах нормы. Оно также было в точности нужного размера, и четыре скошенных желобка, с помощью которых стекло следовало крепить, также идеально соответствовали требованиям. Я проверил и перепроверил все параметры, довольный тем, что обо всем позаботился. Однако при ярком свете стало заметно, что в ходе перевозки и переноски на стекле остались отпечатки ладоней и пальцев, и поэтому я тщательно протер его с обеих сторон.

Джейр помог мне перенести стекло к тросам, и мы медленно подняли его на колосники.

Хотя я понимал, что там стеклу ничто не угрожает, было неприятно думать о том, что прямо над сценой висит огромный лист стекла, похожий на прозрачный нож гильотины – острый, тяжелый и смертельно опасный.

Оттепель продолжалась. В первые недели весны фьорд внезапно стал удивительно прекрасным и безмятежным. В горах, которые раньше казались бесплодными, теперь появились травы, цветы и кусты. По склонам продолжали течь белые потоки, с шумом обрушивавшиеся в темно-синие воды. Дома и магазины, выглядевшие столь мрачными во время холодов, обрели цвет: люди сняли с окон деревянные и металлические ставни, позволили занавескам развеваться на ветру, вывесили за окна корзинки с цветами, раскрыли нараспашку двери. Горожане красили дома, занимались уборкой, приводили в порядок садики.

Стали прибывать туристы – кто-то на машинах, многие – на автобусах, открылись рестораны и кафе. По улицам Омгуува, среди бутиков и галерей, гуляли толпы людей, а на верфях тем временем продолжалась шумная работа, и от пристаней несся ароматный дым из коптилен. Во фьорде появились новые корабли – на этот раз яхты; кто-то вез пассажиров, кто-то просто путешествовал. На крыше моего дома свили гнездо две цапли.

В театре также сменилось время года. Количество дел неуклонно росло – заявки теперь поступали ежедневно, а рабочие так и не прибыли. Море очистилось от льда почти сразу же после начала оттепели, но из-за некой проблемы с визами такая большая группа людей не могла покинуть материк одновременно. Я сам всегда жил на спокойных, нейтральных островах и легко забыл, что Файандленд – ближайший северный сосед Архипелага – ведет войну.

Однажды мне пришлось спуститься под сцену, в трюм: во время проверки заело один из люков, и Джейр попросил меня выяснить, в чем дело – он держал в уме тот факт, что в начале второй недели должен прибыть Властелин.

«Иллюзионисты часто пользуются люками», – сказал Джейр.

Когда нет представления, трюм – так в театре называют подвал – не освещается, так что неисправность мне надо было искать практически в потемках, подсвечивая себе фонариком. Я сунул руку в механизм, чтобы проверить, закрыты ли замки на крышке двигателя, – и вдруг ощутил чье-то присутствие. Рядом со мной кто-то был.

Я замер, прижавшись плечом к корпусу механизма. Меня окружала темнота – фонарик я положил на пол. Я прислушался, не смея повернуть голову.

В трюме царила полная тишина, однако ощущение постороннего присутствия ошеломляло. Рядом, совсем рядом со мной кто-то… что-то было.

Я начал медленно вытаскивать руку, чтобы выпрямиться, развернуться, осветить трюм фонариком, убедиться, что никого нет. Повернув голову, я краем глаза заметил, что рядом нависает что-то белое и округлое.

Я удивленно охнул и повернулся. Передо мной была маска – изображение лица, только чудовищно искаженное, похожее на детские каракули. Маска застыла в воздухе, но каким-то сверхъестественным образом я понимал, что она живая.

И тут лицо плавно отъехало назад и почти мгновенно исчезло в темноте – беззвучно, бесследно.