Острова, залитые солнцем - [42]

Когда мы прибыли в бухту Мус, на берегу не было видно ни души, но как только бросили якорь, из-за мыса появились каноэ копошившиеся на волнах, как муравьи, и спешившие взять приступом наш теплоход. Это были небольшие лодки, выдолбленные из бревен. В них стояли одетые в шорты молодые мужчины монголоидного типа; высоко над головами они держали связки бананов и зеленые кокосовые орехи, которые пытались продать нам. Однако они были плохими торговцами: если пассажиры не сразу отзывались, островитяне бросали плоды в лодку и начинали болтать, смеяться или плавать в море, просто так, для собственного удовольствия.

Судовой катер доставил нас на берег. На опушке леса мы сели в джип. Дорога петляла среди густых зарослей: повсюду виднелись пальмы, панданусы, хлопковые деревья, красный жасмин, различные папоротники. То тут, то там наша машина обгоняла группы никобарцев, несших на спинах кокосовые орехи и бананы. Шофер Николас ни разу не потрудился дать сигнал — он лишь со свистом проносился мимо, а ошеломленные прохожие жались к кустам. Но в отношении свиней и цыплят, внезапно появлявшихся из-под кустов и перебегавших дорогу, шофер проявлял осторожность и постоянно тормозил.

 — Надо быть предельно внимательным, — пояснил он. — Здесь ценят домашних животных на вес золота. Никобарцы ничего не скажут, если вы задавите человека, но если вы убьете цыпленка или свинью, деревенский совет в полном составе соберется на заседание и сдерет семь шкур с виновника. За убийство свиньи взимают четыре мешка риса, за цыпленка — полмешка. Это очень много, если иметь в виду, что рис привозят издалека и местное население считает его роскошью.

 — Каким образом никобарцы зарабатывают себе на жизнь? — поинтересовался я, заметив дхау, заткнутые за пояса никобарцев. Островитяне походили на садовников или крестьян.

 — Они не задумываются над этим, — ответил Николас. — Природа обеспечивает их дикими плодами, а в море полно рыбы. Никобарцы собирают плоды и ловят рыбу. Но па островах происходят большие изменения: за последние десять лет население очень выросло. Сейчас их уже восемь тысяч человек, и островитяне начинают ощущать необходимость в работе ради заработка. Но пройдет много времени, прежде чем они изменят привычный образ жизни. На островах все еще трудно найти свободную рабочую силу.

Мы миновали церковь, потом деревню — несколько конусообразных хижин на высоких сваях, расположенных по окружности. На открытом пространстве в центре деревни обменивались новостями женщины в саронгах, а вокруг них играли дети. Потом мы оказались возле поля, где играли в футбол. Вокруг сидели внимательные болельщики.

 — Никобарцы любят спорт, — продолжал Николас. — Особенно футбол. Я думаю, что в будущем году наша команда поедет на материк для участия в чемпионате страны. Можете быть уверены, они продемонстрируют хорошую игру.

 — У них есть и клубы и спортинвентарь? — спросил Коли, капитан нашего теплохода, который сидел возле Николаса.

 — Как правило, нет. Деревенские парни собирают деньги и покупают футбольный мяч. Клуб в этой деревне содержится на средства церкви. Миссионеры основали первые школы, но не смогли многому научить местное население. Теперь открыты новые школы, где преподавание ведется на хинди.

Остров был действительно восхитителен. В кронах пальм пели птицы. Их пение и доносившийся откуда-то издалека рокот моря — единственные звуки, которые мы слышали.

Как нам ни хотелось задержаться подольше, мы не могли этого сделать и вынуждены были повернуть обратно. По пути мы остановились в деревне, которая, как и большинство деревень никобарцев, расположена у самого берега моря. Начался отлив, и среди многочисленных коралловых обнажений детишки собирали раковины и крабов. Над покрытыми листьями крышами конусообразных хижин возле берега курился дымок. Мы подошли к большой хижине и взобрались в нее по столбу с зарубками, которым пользуются вместо лестницы. Мускулистый молодой мужчина с копной волос, венчавших его голову, масляной краской рисовал декоративные украшения в виде голов, которые помещают на носу каноэ.

К счастью, он немного знал хинди. Запинаясь на каждом слове, он объяснил, что мы пришли в хижину совета деревенской общины.

 — А для чего вы рисуете эти головы? — поинтересовался я.

Из слов молодого никобарца мы поняли, что скоро должны состояться гонки на каноэ на первенство острова и он подготавливает лодки к этому событию. Головы с нарисованными на них глазами, черточками и кружками, прикрепляются к носу каноэ для того, чтобы во время гонок отличать одну лодку от другой.

Меня поразили размеры хижины и чистота в ней, о чем я не замедлил сказать Николасу.

 — Никобарцы пропитаны духом коллективизма в большей степени, чем другие народы, с которыми я сталкивался, — заметил он. — В каждой деревне есть не только общинная хижина, но и общественные дома, куда помещают безнадежно больных, а также помещения для рожениц.

 — Вы говорили, что на острове есть христиане, — напомнил я.

 — Только часть населения приняла христианство, но даже и они все еще соблюдают старые обряды.

Через два месяца я подготовился к поездке на Никобарские острова. Веселый толстяк, управляющий Никобарской торговой компанией Сулейман Парикх, устроил меня на грузовой пароход «Сафина», точная дата отплытия которого была неизвестна. День за днем моя поездка откладывалась. Это выводило меня из себя — ведь в середине мая на Никобарах начинается сезон муссонов и передвижение транспорта по острову прекращается, а сейчас уже была вторая половина апреля. Но как-то поздно ночью мы в конце концов снялись с якоря.