Острова, залитые солнцем - [33]

В комнату на цыпочках вошел Симоне с алюминиевым чайником. Чай пить пришлось прямо из чайника, так как не было чашек. Я уже начинал привыкать к вкусу сгущенного молока, поскольку на Малом Андамане скот не разводят и онгхи никогда не слышали о молоке. Они, правда, иногда пили чай — приезжие государственные служащие раздавали в качестве подарков чай и сахар, — но только заваренным в большом алюминиевом чане и без молока. Чан тоже подарили им.

Онгхи поднялись раньше нас и бродили вокруг хижины, справляясь, нет ли какой-нибудь работы. Это были в основном парни, и Симоне поручал им носить воду из мелкого, протекавшего за кокосовыми пальмами источника, через который была перекинута прочная ветвь дерева. Онгхи садились на нее и опускали свои деревянные сосуды в воду. Это были выдолбленные колоды или же небольшие куски гигантского бирманского бамбука, который море иногда выбрасывает на берег. Онгхи вешали их через плечо на ремнях из лыка. Других сосудов у них не было.

Один день общения с онгхи рассеял мои страхи, еще остававшиеся где-то в глубине души. Я спал с открытыми настежь окнами и дверью, а винтовка и кукри[25] лежали далеко от меня, в углу. Мне нечего было бояться, так как онгхи не домогались ни одной моей вещи. Пока я хорошо относился к ним, они все время стремились быть доброжелательными. Разве можно желать большего в отношениях между людьми?

Рой чистил зубы.

 — Рой, — сказал я, — женятся ли онгхи? Я всегда вижу женщин на одной стороне, а мужчин — на другой, и они почти никогда не бывают вместе.

 — Да, они женятся, но вступление в брак не сопровождается никакой церемонией, — ответил Рой. — Онгхи свободны в своем выборе, и день, когда девушка и парень разрисовывают друг друга белой и оранжевой глиной, считается днем их свадьбы. После этого в течение двух недель «молодая» носит бахромчатую повязку спереди и сзади, чтобы все знали, что она вышла замуж и впредь ни один мужчина, кроме мужа, не будет ухаживать за пей. Это племя не знает, что такое измена. Ни один из супругов не может жениться вторично, если один из них умрет. Однако их отношение к детям очень странное. За детьми смотрят все женщины, независимо от того, чьи они. В возрасте тринадцати-четырнадцати лет дети начинают сами заботиться о себе и, если захотят, могут переселиться в другую общину.

 — Женятся ли братья на сестрах? Я спрашиваю это потому, что их община очень мала.

 — Это строжайше запрещено, даже между двоюродными братьями и сестрами. Вы не обратили внимания на приземистого парня, который так глупо смеялся? Он будет вынужден жениться на женщине, которая годится ему в матери, потому что все оставшиеся женщины племени доводятся ему родными или двоюродными сестрами. У него нет никакой надежды иметь детей, но я думаю, что его это не беспокоит: ведь в общине много детей.

В то утро Рою и мне надо было идти в разных направлениях. Рою предстояло сопровождать группу чиновников в восточную часть острова, а я намеревался поохотиться в джунглях за деревней. Из всех онгхи моим проводником согласился быть только их вождь — Канью, остальные же предпочли Роя. Если учесть, что я пошел па охоту ради их же пользы, — они обожают мясо диких кабанов, — их поведение казалось бессмысленным. Но это было не совсем так. Через Симоне передали мне, что на охоте от них не будет никакой пользы: они безоружны, последнее копье сломалось две недели назад. Собаки тоже, видимо, разделяли мнение хозяев. Когда Канью позвал их, подошли только три и то неохотно, остальные продолжали лежать возле костра. Шагов через сто две собаки сбежали, а в следующее мгновение и третья последовала за ними.

Нам оставалось только положиться на собственные слух и зрение, а выслеживание дичи в этих джунглях казалось делом нелегким. Тропинка хорошо просматривалась, но заросли оказались невероятно густыми: на расстоянии ярда в любую сторону мы уже ничего не видели. Лиственный покров над головой был столь же густым и к тому же весь опутан ползучими растениями. Землю под деревьями покрывал ковер из диких цветов — синих, желтых, розовых, причем одни были похожи на колокольчики, другие — на шарики.

Без Канью я бы заблудился в этом лесу, где никогда не раздавался стук топора. Джунгли оставались такими же, какими их создала природа много тысячелетий назад.

Канью шел впереди. Я заметил, что его взгляд часто скользил по верхушкам деревьев, где ворковали плодоядные голуби. Когда он остановился в одном месте и указал на что-то, я подумал, что он просит меня подстрелить птицу. Но это было не так. Он показывал на огромный улей и с восторгом шептал: «Макки, макки», имея в виду диких пчел. Он был просто заворожен своей находкой. Позднее он обязательно вернется сюда со своими товарищами и достанет эту восхитительную пищу.

Вскоре мы вышли на открытое место, где виднелась протока футов тридцати шириной. Ее нам предстояло перейти по упавшему стволу мангрового дерева. Каныо шел первым, уверенно и быстро, а я застрял на середине. Меня не столько пугала необходимость удерживать равновесие, сколько мысль о том, что случится со мной, если я свалюсь в грязную протоку с топкими и заболоченными берегами. Я повернул обратно.