Острова в небе - [51]

чересчур круто, наш корабль мог бы пронестись по небу подобно метеору, встретив такой же огненный конец.

Я посмотрел на окружающих. Возможно, марсианские колонисты думали о том же самом; возможно, они думали о том, что ждет их на планете, которую лишь немногие из них видели когда-либо прежде. Я надеялся, что никого из них не постигнет разочарование.

В громкоговорителе раздались три отрывистые ноты — последнее предупреждение. Пять секунд спустя заработали двигатели, увеличивая мощность. Я смотрел, как Жилая станция быстро исчезает позади — большой вращающийся барабан уменьшающийся на фоне звезд. Потом, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, я увидел проплывающий неуклюжий лабиринт из балок и герметичных камер, где жили мои друзья-стажеры. Я не мог удержаться и помахал им рукой, хотя подобный жест выглядел совершенно бессмысленным. Впрочем, они знали, что я на этом корабле, и могли заметить меня через иллюминатор…

Две составные части Ближней станции быстро удалялись и вскоре исчезли из виду под большим крылом челнока. По мере того как наш корабль терял скорость, он начинал падать на Землю по длинной кривой, которая должна была привести нас на другую сторону планеты, прежде чем мы войдем в атмосферу.

Прошло немного времени, и двигатели снова смолкли. Мы сбросили скорость до необходимого уровня, и остальное должна была сделать гравитация. Большинство пассажиров погрузились в чтение, но я решил в последний раз взглянуть на звезды, не затуманенные атмосферой. Также это был мой последний шанс ощутить невесомость, но он пропал впустую, поскольку я не мог покинуть кресло — при первой же попытке стюард загнал меня обратно.

Корабль был направлен в противоположную его движению по орбите сторону, и требовалось его развернуть, чтобы он вошел в атмосферу носом вперед. Времени на данный маневр было более чем достаточно, и пилот провел его как бы между делом, с помощью маломощных рулевых

двигателей на концах крыльев. Со своего места я мог видеть вырывавшиеся из сопл облачка, и звезды медленно поворачивались вокруг нас. Прошло целых десять минут, прежде чем двигатели снова отключились, и нос корабля теперь показывал точно на восток.

Мы продолжали лететь на высоте почти в восемьсот километров над экватором, со скоростью примерно тридцать тысяч километров в час. Но теперь мы снижались и через тридцать минут должны были коснуться земной атмосферы

Джон сидел рядом со мной, так что у меня был шанс продемонстрировать свои познания в географии.

— Там, внизу — Тихий океан, — сказал я, и что-то вдруг заставило меня не слишком тактично добавить: — Если бросить в него Марс, он ни до одного из побережий не достанет.

Джон, однако, был чересчур захвачен простиравшейся под ним бескрайней водной гладью, чтобы хоть сколько-нибудь обидеться. Вероятно, это было потрясающее зрелище для того, кто родился и жил на лишенном морей Марсе. Там не было даже постоянных озер — лишь несколько мелких луж, образовывавшихся летом вокруг тающих ледяных шапок. А теперь Джон видел воду, тянувшуюся во все стороны, насколько хватало взгляда, и лишь кое-где испещренную крошечными островками суши.

— Смотри! — сказал я. — Там, впереди — побережье Южной Америки. Мы сейчас летим на высоте не больше трехсот километров.

Все так же в полной тишине корабль продолжал снижаться над океаном. Все, у кого была возможность взглянув в окно, оторвались от чтения. Мне было очень жаль пассажиров, сидевших в середине кабины, которые не могли наблюдать за проплывающим внизу ландшафтом.

Южноамериканское побережье промелькнуло под нами за несколько секунд, и вот уже впереди зеленели джунгли Амазонки. Там кишела жизнь, масштабы которой не могли сравниться с марсианскими, вероятно, даже на заре юности этой планеты. Тысячи квадратных километров густых лесов, бесчисленные реки — все это проносилось внизу с такой скоростью, что едва лишь удавалось что-то заметить, как оно тут же исчезало из виду.

По мере того как мы летели над великой рекой, она становилась шире. Мы приближались к Атлантическому океану, который уже должен был быть виден, но его, вероятно, скрывал туман. Когда мы пролетали над устьем Амазонки, я увидел бушующий внизу сильный шторм. Время от времени в облаках мигали яркие вспышки молний; казалось сверхъестественным смотреть на все это в полной тишине, пролетая высоко над океаном.

— Тропический шторм, — сказал я Джону. — У вас на Марсе бывает такое?

— С дождем — конечно, нет, — ответил он. — Но иногда случаются весьма неприятные песчаные бури над пустынями. И я один раз видел молнию — может быть, даже два раза.

— Что, без туч? — спросил я.

— Ну да — песок электризуется. Нечасто, но такое бывает.

Шторм остался далеко позади, теперь под нами простиралась освещенная вечерним солнцем гладкая поверхность Атлантики. Однако видеть ее мы могли не слишком долго — мы приближались к ночной стороне планеты, и на горизонте виднелась быстро движущаяся навстречу полоса тени — корабль входил в полосу сумерек. Посреди Атлантики Солнце исчезло, и почти в то же мгновение мы услышали первый шорох воздуха о корпус корабля.