Острова в море - [3]

 Дауд усмехнулся.

Искур что-то крикнул стражникам, расположившимся перед врезанными в укрепления деревянными воротами. Стражники закричали в ответ. Искур закричал снова, на этот раз громче. Стражники нехотя поднялись и открыли ворота. Они уставились на попутчиков Искура.

 Проезжая через ворота, Джелаль ад-Дин торжественно отсалютовал им, уже хотя бы для того, чтобы привести их в смятение. Он указал на виднеющуюся впереди каменную стену, за которой находилась собственно Плиска:

 — Видишь?

— Вижу, — сказал Дауд. Каждая сторона прямоугольной стены была размером менее полумили. — В наших землях это была бы простая крепость, а не столица.

Ворота в каменной стене были открыты. Проследовав за Искуром и Омуртагом в город, Джелаль ад-Дин закашлялся: Плиска воняла, как… нет, воняла хуже, чем большой город. Джелаль ад-Дин пожал плечами. Он знал, что рано или поздно перестанет замечать этот смрад.

Неподалеку от ворот стояло большое здание, искусно вырезанное из дерева.

— Это Телериг дворец, — обьявил Искур.

Рядом с дворцом было привязано к столбам множество степных пони, вроде тех, на которых ехали Искур и Омуртаг. А также, как с интересом заметил Джелаль ад-Дин, пара лошадей нормальной величины и мул, чья упряжь совершенно не походила на арабскую.

— А это чьи? — спросил он, указывая на них.

— Не знать, — ответил Искур. Он приложил руки ко рту и закричал в направлении дворца — крик, подумал Джелаль ад-Дин, является типичным болгарским подходом к решению любой проблемы. Через некоторое время открылась дверь. До этого арабы ее даже не заметили — так неразличимы были ее контуры среди изразцов.

Увидев, что из дворца кто-то вышел, Искур и Омуртаг повернули лошадей и ускакали прочь, не бросив даже прощального взгляда в сторону своих недавних попутчиков. Вышедший из дворца человек пару секунд рассматривал новоприбывших. Потом он поклонился:

 — Чем могу служить, о мои повелители? — сказал он на достаточно хорошем арабском, чтобы Джелаль ад-Дин это отметил.

 — Мы, посланцы халифа Абд ар-Рахмана, прибыли в ваш прекрасный город, — Джелаль ад-Дин знал, когда и что следует подчеркнуть, — по приглашению вашего хана, дабы разьяснить ему достоинства Ислама. Я имею честь обращаться к?.. — Он сделал паузу.

 — Меня зовут Драгомир, мажордом могучего хана Телерига. Располагайтесь, будьте нашими гостями. — Драгомир снова поклонился. Ему было, как Джелаль ад-Дин прикинул, почти сорок. Он был приземист, хорошо сложен и светлокож. Большая коричневая борода обрамляла его широкое лицо, а голубые глаза были совершенно бесстрастны, как и полагается глазам хорошего мажордома.

 Джелаль ад-Дин и его товарищи с облегчением соскользнули со своих коней. Как по волшебству, откуда-то появились мальчики — одни повели лошадей к столбам, другие понесли дорожные сумки внутрь дворца. Джелаль ад-Дин кивнул в сторону других крупных лошадей и мула.

 — Скажи мне, будь добр, кому они принадлежат? — спросил он Драгомира.

 Мажордом перевел свои бледные и скрытные глаза на столбы, потом назад на Джелаль ад-Дина.

 — Эти лошади, — обьяснил он, — принадлежат делегации священников, приехавшей от Папы Римского по просьбе моего хана, дабы изложить ему достоинства христианства. Они прибыли сегодня.

* * *

Поздним вечером этого же дня Дауд ударил кулаком по стене комнаты, отведенной четверым арабам.

 — Уж лучше пусть они останутся язычниками, чем станут христианами! — крикнул он.

 Дауд гневался не только на Телерига, который пригласил в Плиску также и христиан, как бы выставив свою землю на аукцион — кто больше заплатит. Ярость Дауда была вызвана еще и голодом. На вечернем пиру была подана свинина. (Телериг же подан не был — какой-то языческий болгарский закон предписывал хану всегда есть в одиночку.)

 — Это не так, — спокойно сказал Джелаль ад-Дин.

 — Почему же не так? — Дауд бросил взгляд на старшего собеседника.

 — Как христиане, они были бы дхимми, людьми Книги, и у них появилась бы надежда на рай. А если они не оставят свои языческие верования, то их души непременно попадут к шайтану до скончания века.

 — Пусть шайтан забирает себе их души, языческие или христианские, мне не жалко, — сказал Дауд. — Но христианская Болгария, союзная Риму, может даже союзная франкам, встанет на пути продвижения истинной веры на север и может стать острием для ответного удара по Константинополю.

 Джелаль ад-Дин вздохнул:

 — То, что ты говоришь — правда. Но и истинная вера — правда, а правда непременно возобладает над христианскими заблуждениями.

 — Да будет так, — угрюмо сказал Дауд. — Но разве эта земля не была когда-то христианской, еще до того, как болгары отобрали ее у Константинополя? Все земли, которые принадлежали грекам, следовали их обычаям. Держу пари, здесь до сих пор попадаются христиане, что может подтолкнуть Телерига к принятию их веры.

 Стук в дверь перебил спорщиков. Дауд открыл дверь одной рукой, не выпуская из другой кинжала. Но никаких врагов за дверью не было — только четверо девушек. У двух из них кожа была, как у Драгомира — с точки зрения Джелаль ад-Дина, светлой до экзотики. Двое других были темнокожими, темнее самих арабов — а у одной из них были узковатые глаза. Все четверо были красивы. Они улыбнулись и вошли в комнату.