Острова среди ветров - [67]

В эпоху рабства эти обеамэны играли большую роль в сплочении рабов различных африканских племен. В известкой степени можно было бы противостоять воду, запретив черным пользоваться их барабанами, которые служили им также своего рода «беспроволочным телеграфом». Но до тайных волхований обеамэ-нов господа и владельцы рабов добраться не могли. И часто зачинщиками восстаний рабов оказывались именно эти колдуны.

Сейчас они никаким политическим влиянием не пользуются по крайней мере на британских островах, где их деятельность запрещена. Об обеамэнах и самом обеа говорят неохотно. И если заговоришь об этом, то можешь быть почти уверен, что твой собеседник усмехнется и скажет: «А все это глупости». Но одновременно он обязательно добавит, что есть, конечно, многие, которые верят в обеа, или «бруха»[66], как они называются на голландских островах Аруба, Кюрасао и Бонайр.

Там сельские жители развешивают на заборах своих дворов черепа и другие части скелета. Если их спросить, зачем они это делают, то они ответят — чтобы отпугнуть птиц. В действительности же зомби, или джумби, — против злых духов, а часто против воров.

Один методистский священник рассказывал мне, что как-то на Антигуа американского владельца птицефермы замучили воры. Они постоянно крали у него кур. Полиция ничем не могла помочь ему. Тогда кто-то порекомендовал фермеру прикинуться обеа, выставив во дворе что-нибудь, чего бы воры никак не ожидали. Сначала он смеялся, считая это чепухой, но все же решил попробовать. Посреди курятника он поставил полутораметровый шест, а сверху прикрепил стеклянную банку с дохлой жабой. После этого воры оставили его в покое…

Такими с виду простыми средствами обеамэны достигали изумительных результатов. Если кому-нибудь надоело, что сосед по делу и без дела ходит через его участок, то обеамэн может напугать его, положив на дороге небольшую кучку камней и воткнув в нее палочку. Если сосед и теперь пройдет здесь, то ему будет так же плохо, как и человеку, на которого напустили обеа, подсунув ему в дом мешочек со странным содержимым: несколько зернышек серы, несколько человеческих волосков и одна жабья лапка. Спасти себе жизнь он может, только наняв обеамэна, который снимет колдовство тем, что даст ему талисман: мешочек со страничкой из псалтыря и черепом летучей мыши или чем-то подобным.

Все это, однако, здесь делается тайно, не то что на Гаити, где воду почти неофициальная государственная религия. Но это отнюдь не значит, что там войти в святилище воду так же просто, как в любую из церквей в христианских странах.

Тому, кто живет на Гаити недолго, почти невозможно завязать такие связи, которые помогли бы получить приглашение на настоящую воду — церемонию. Не повезло, к сожалению, и мне. Пришлось удовольствоваться сеансом туристского воду — два доллара за час — представлением в помещении, предназначенном для петушиных боев.

Правда, музыка и пляски там были настоящими. Возможно, что дежурный жрец был также подлинным хунганом. Но уже одно то, что он не отгрыз голову жертвенному петуху, а просто свернул ему шею, прежде чем высосать кровь, было достаточно красноречивой подделкой. Откровенно говоря, меня это несколько разочаровало, хотя воду-барабаны, призывавшие к пляске, гремели вовсю.

ИЗ САНТО-ДОМИНГО НА ГАИТИ

Пролетая над Гаити, ясно представляешь себе, к чему приводит эрозия почвы и хищническое лесопользование, продолжающееся и поныне. На других островах Карибского моря можно увидеть тоже не радующую глаз картину. Но все же таких размеров, как на Гаити, опустошение там не достигает.

Первый раз я летел сюда с востока, из Пуэрто-Рико. Та часть Гаити, где лежит Доминиканская Республика, выглядит уже довольно жалко. Приближаясь к ее границе, ты видишь кроме соленых озер огромные степные пространства с остатками прямых дорог и квадратами заброшенных полей со следами эрозии. На территории самого Гаити таких обработанных или, вернее, ранее обрабатывавшихся «квадратов» меньше, но картина истощения земли примерно та же самая.

Тут и там между размытыми участками стоят группы глинобитных хижин, крытых пальмовыми листьями. Ближе к столице Порт-о-Пренс ландшафт становится несколько разнообразнее. Здесь уже видны небольшие кокосовые плантации и другие насаждения. Но хижины выглядят еще беднее. А по мере приближения к аэродрому «Пан Америкэн» с единственной посадочной площадкой (куда посадка самолетов Кубинской авиакомпании сейчас запрещена) под нами потянулись бесконечные ряды лачуг.

Мое впечатление о здешней нищете еще более усилилось, когда я, несколькими неделями позже возвращаясь с Ямайки, пролетал над вытянувшимся с юга на восток мысом Гаити, где редкие буро-серо-зеленые горные леса перемежались с жалкими клочками вспаханных полей. Я остановился в Порт-о-Пренсе. На мой взгляд, это один из самых живописных и в тоже время самых отталкивающих крупных городов на Вест-Индском архипелаге.

Пригород Петьонвиль, застроенный красивыми виллами, населен «элитой» — местной буржуазией французской культуры. Это преимущественно люди со светло-коричневой и даже «почти белой» кожей. Здесь в огромном, прекрасно ухоженном парке Шан де Марс между статуями национальных героев бродят студенты и по принятому здесь педагогическому методу зубрят наизусть свои учебники.