Острова прошедшего времени - [17]

– Вернемся домой,– сказала Тонька, стягивая рукой на груди куртку.– Вернемся домой,– повторила она.

– Что поделаешь...– Дядя Альберт снял очки, и, когда он протирал их, я заметил, что руки его дрожат.– Это охота. Где-то в пещерах или на стоянке охотников ждут женщины и дети. И охотники должны вернуться с добычей, иначе племя погибнет с голоду. Это всего лишь борьба за существование.

Мы сели на корабль. И в эту минуту откуда-то появился необыкновенный зверь. Он был небольшой, намного меньше тигра, но, как видно, отличался невероятной силой. Он возник как из-под земли одним огромным прыжком. Он взлетел в воздух, словно птица, как будто вовсе ничего не весил. Вот еще прыжок, и мы увидели его страшную пасть с длинными, как ножи, изогнутыми клыками и полные неистовой ярости неподвижные глаза. Это была доисторическая саблезубая кошка, современник пещерного льва и махайрода. Приблизившись к нам, зверь замер на мгновенье, яростно метнулся его длинный хвост. Он припал к земле, готовясь к прыжку, и в этот миг щелкнул переключатель.

Нас снова тряхнуло, затрещал корабль, и мы облегченно вздохнули, увидев наш полутемный славный сарай.

Славка долго еще стучал зубами не то от страха, не то от холода.

* * *

Когда я пришел домой, возле подъезда стоял автофургон из мебельного магазина, и отец вместе с рабочими таскал к нам на четвертый этаж разобранный спальный гарнитур. Я тоже стал таскать всякую мелочь. Мама показывала, куда что ставить. У мамы от радости даже щеки сделались розовыми. Она суетилась, то и дело напоминала, чтобы несли осторожнее, чтобы не оцарапали полировку.

Я так устал за этот день, что едва доплелся до кровати и сразу уснул. Мне снился черный кот. Он держал в лапе мелок и толковал мне, что позитроны – это те же электроны, только в минусовом времени, писал какие-то формулы на черной доске. Морда его была белой от мела. Он старался вовсю, как будто я мог что-то понять. Мел крошился и сыпался на пол. Потом распахнулось окно, и в комнату ворвался холодный ветер. Раскрошенный мел превратился в снег и закружился по комнате. Кот ежился от холода, дул на лапы, но все писал и писал на доске. Наконец он закончил свои расчеты и сказал:

– Этого люди не должны знать, иначе они используют время в военных целях, что приведет к распаду жизни.

– Зачем же тогда ты мне это рассказываешь? – спросил я.

– Но ведь ты спишь,– ответил кот.

– Да, ты прав, я сплю. Сегодня был такой тяжелый день...

– Эти расчеты,– продолжал кот,– я должен где-то спрятать. И я решил спрятать их в твоей памяти, но так глубоко, что ты никогда их оттуда не достанешь.

– Почему же ты не хранишь их у себя?

– Я уже стар, а детей у меня нет. Вернее, есть, но разве разберешь, где свои, а где чужие.

– Твои должны быть черные,– сказал я.

– Не обязательно,– ответил кот.– Могут быть и серые.

Кот от холода сунул концы лап себе под мышки и раздраженно сказал:

– Где только их черти носят?

– Кого? – спросил я, но мой голос как бы разбился на куски и прозвучал совсем глухо. Кот или не расслышал, или не захотел ответить. Что-то отвлекло его.

И тут стало перестраиваться пространство. Доска вытянулась в нить, потолок понесся вверх, разрастаясь и все более искривляясь, стены свернулись в прозрачные трубки, а кот раздвоился, как двоится ложка в стакане воды. Все залил яркий радостный свет, снежная крупа вспыхнула, взметнулась прозрачными брызгами, и в воздухе возникли парусные корабли. Приближаясь, они скользили в каком-то другом пространстве, их паруса ослепительно белели. Я сразу их узнал. Первый корабль медленно развернулся и стал при полных парусах, не бросая якоря. С борта прямо ко мне протянулась ровная, как луч, дорожка, и по ней побежали дети. Вот девочка, похожая на Тоньку, увидела кота и с радостным криком схватила его на руки.

– Вернемся – я тебе покажу,– сказала девочка.– Из-за тебя моему папе попало от службы времени. Надо же – забрался в двадцатый век. И что хорошего ты тут нашел?

Я хотел сказать ей, что в двадцатом веке совсем неплохо, но не мог даже пошевелить губами.

Дети шумели, бегали, что-то разглядывали, смеялись.

– А ну-ка, угадай, что это было? – спросил мальчик лет десяти, показывая семилетнему малышу на телевизор.

Тот сморщился, силясь припомнить, растерянно моргал.

– Стыдно не знать,– сказал старший мальчик.– Это один из первых опытов применения электроники. На экран проецировалось плоское изображение.

Прозвучал короткий гулкий сигнал, и дети поспешно побежали на корабль.

Последней ступила на трап девочка, державшая на руках кота.

Я бросился за ней, но моя нога прошла сквозь прозрачный трап как сквозь воздух. Стены стали быстро раскручиваться и выпрямляться. Потолок вернулся на свое место. Вернулась и доска, но все, что на ней написал кот, кто-то старательно стер, не оставив ни одной цифры.

Странно, но этот дурацкий сон разбудил меня. В глазах двоилось и троилось, словно все еще продолжало перестраиваться пространство. Кружилась и болела голова. Я босиком потихоньку прошел на кухню, достал из шкатулки мамины таблетки от головной боли и выпил сразу две. Потом вернулся в постель и уснул.