Остров за островом - [6]

В конце концов ученые договорились, что китенок с помощью канистры должен быть поставлен на якорь на всю ночь, но в это время матери благодаря различным маневрам удалось прорвать сеть. Неожиданно китенок обрел свободу. Он рванулся в глубину с такой силой, что сломал гарпун.

На судне снова приготовились сразиться с обидчивой самкой серого кита. Гарпунер подготовил гарпуны, веревки и канистры. Они решили загарпунить нового китенка.

Первый же бросок оказался удачным, и еще одна мать начала борьбу за своего попавшего в плен младенца. Она была в такой ярости, что дважды ударила в носовую часть «Сокола». Боб Петерсон испугался за судно, и доктор Эленер решил ее обезвредить. Он выстрелил ей в жировой слой двумя ампулами с наркотиком. Шок заставил самку снова удариться о судно. Оно задрожало. Хвостовой плавник китихи начал кровоточить. Несмотря на то что доза наркотика была рассчитана на сорокатонную массу, самка не выглядела одурманенной.

Силы китенка тем временем истощились. Он то лежал неподвижно, то начинал вздрагивать от спазматических судорог. От зрелища того, как мы, люди, пытаем мать и ребенка, меня начало мутить. Неужели во имя науки все дозволено?

После последней отчаянной попытки поднять китенка на спину самка сдалась. Она выпустила огромный фонтан, от которого вода покрылась пузырями, ударила хвостом, взбив пену, и исчезла. Доктор Элснер выглядел смущенным. Ведь он только хотел исследовать, как работает сердце кита, когда тот ныряет на глубину. Для сердца нерпы, например, нормальны 120 ударов в минуту, но во время ныряния пульс понижается до 8—10 ударов. Проверив этот опыт на морских слонах^{4}, ныряющих на 200 метров, доктор установил то же явление. Теперь была очередь за китами.

Неужели его нынешняя попытка окажется неудачной из-за недостаточной подготовки? Чем крупнее животные, тем больше размах работы, к тому же доктор, наверное, был оптимистом. Отношения между учеными и любителями животных на борту «Сокола» заметно обострились.

Наконец китенка подняли на борт. Красная пластмассовая ванна, аквалангист, поливающий морской водой черную глыбу, беспомощный детеныш — смотреть на это было совсем невесело. Но этот детеныш весил 1700 килограммов и имел в длину шесть с половиной метров!

Через двое суток «Сокол» пришвартовался в порту Сан-Диего, где уже стоял наготове грузовик с пластмассовыми матрацами и резиновыми подушками, оборудованный для транспортировки китенка. В «Подводном мире» китенка выпустили в громадный бетонный бассейн, где раньше держали дельфинов и гринд. Китенок находился в тяжелом состоянии. Он был парализован и наверняка утонул бы, если бы пятеро водолазов не поддерживали его на поверхности.

Новость о ките, плавающем в бассейне, распространилась молниеносно. Уже на следующий день он был окрещен в Грейвел Герти, и неизвестные поклонники преподнесли ему орхидеи и бутылку шампанского. Физиолог из «Подводного мира», специально занимающийся вопросами питания, составил для китенка меню: пятнадцать литров взбитых сливок и двадцать килограммов мелких каракатиц. Этот рацион ежедневно накачивался в желудок китенка через пластмассовый шланг. Водолазы учили китенка плавать в бассейне по кругу. Дейв Кенни прооперировал рану, нанесенную китенку гарпуном, антибиотики килограммами закладывались в дырку, величиной с футбольный мяч.

Через три недели я зашел проведать Китенка. Он уже владел техникой плавания по кругу, узнавал своих смотрителей и вилял хвостом при виде ведер со взбитыми сливками. Он прибавил в весе на двести килограммов и вырос на тридцать сантиметров.

Я подозреваю, что китенок очень скоро доставил своим попечителям много хлопот. Не говоря об одном только продовольствии.

Гуадалупе

Мне уже давно грезились очертания острова Гуадалупе, его живописные краски, безоблачная погода и множество интересных животных. В книгах я читал об обилии там морских слонов, львов^{5} и котиков.

И вот наконец перед форштевнем «Поляриса» появился затянутый дымкой контур острова. Точно так же когда-то в холодном Баренцевом море предстал передо мной остров Медвежий, когда я направлялся к нему на пароходе «Стётт». Приветственные улыбки обоих островов были малопривлекательными, если не считать, что Гуадалупе расщедрился на три радуги, когда мы бросили якорь возле утеса Пайлот-Рок. На палубе «Поляриса», так же как в свое время на «Стётте», было неуютно и холодно, но несколько темных альбатросов да дельфины, устроившие веселое представление, недвусмысленно напомнили мне, что я нахожусь в более благоприятной в климатическом отношении части Мирового океана.

Отнюдь не страх за собственную персону заставляет всякий раз сжиматься мое сердце, когда лодка неуклюже подбирается к берегу среди белых ревущих волн прибоя. Нет, причина моего волнения — весьма чувствительное оборудование. Ведь заранее неизвестно, удастся ли и на этот раз провести Нептуна и переправить багаж через полосу прибоя, не подвергнув его смертельным соленым брызгам.

На Гуадалупе мне это удалось, но я не успел поблагодарить милостивое провидение. Над водой неожиданно вскинулась бесформенная туша в серо-коричневой шкуре. Ее шея раздулась, большие круглые глаза уставились в небо и из распахнутой пасти с крепкими зубами и из кроваво-красной глотки раздался потусторонний рев. Между каждым громоподобным рыком из пасти чудовища вылетало облачко пара, хорошо видимое на фоне черных лавовых скал.