Остров за островом - [36]
Ну а ребенок? Не легкомысленно ли брать с собой двухлетнего малыша на острова, где обитают многотонные морские слоны, даже при том условии, что родители везут с собой достаточно комплектов белья и баночек с детским питанием?
Дело в том, что дети выгодно отличаются от нас, взрослых, тем, что не имеют ни о чем предвзятого мнения и приспосабливаются гораздо легче, чем мы. Для них, например, вид яйца не имеет никакого значения, лишь бы оно было вкусное. А нас с Харриет слегка мутило при виде огненного пингвиньего желтка и прозрачного, дрожащего, как желе, белка.
То же самое и в отношении к животным. Когда Бьерн в первый раз увидел стадо морских слонов — представьте себе, какими громадными и страшными чудовищами они должны были показаться двухлетнему малышу, — он испугался и заплакал. «Папа, свиньи!» — закричал он. Но вскоре он понял, что эти «свиньи» совсем не страшные, и уже через несколько дней преспокойно играл в песок среди морских великанов. Кстати, они тоже посыпали себя песком, ища прохлады.
Многие люди, предпочитающие сидеть дома, считают, конечно, пятимесячное пребывание всей семьей на далеких Фолклендских островах лишь одной из форм бегства от действительности. Наверное, кое-кто и эту книгу воспримет как описание бегства из городов, где загрязнены вода и воздух, в райскую обитель, не зараженную цивилизацией и ее последствиями.
Это неправильно. Если мы и бежали, то не от действительности, а к ней. Мы старались найти ее за искаженным ее представлением в сенсационных статьях и фильмах. Упрямо и целеустремленно с помощью кино- и фотоаппаратов охотились мы за действительностью, пытаясь как можно глубже постичь взаимосвязь между растениями, животными и людьми.
О необходимости хорошего настроения
Еще одна волна разбилась об излучину берега. Из пены приподнялся толстый откормленный пингвин. Но только чуть-чуть, выпрямиться он не успел. Не успел и оглядеться. Его глаза еще не привыкли к переходу из одной стихии в другую, как к нему из засады подкралась смерть.
Черное веретенообразное чудовище, которое только что на фоне дна казалось обкатанной волнами скалой, разинув пасть, с быстротой молнии ринулось на добычу. Оно пресекло пингвинью жизнь как раз в ту минуту, когда на песке должны были отпечататься первые шаги к безопасности.
Черная смерть, не выпуская добычи, яростно крутила головой, подняв фонтан красных брызг. Через несколько секунд шкура пингвина описала над волнами большую дугу. Налетевшая стая гигантских буревестников, этих прожорливых крылатых гиен, начала раздирать ее на части. Крылья, опущенные в воду, служили им для упора.
Жирное белое тело пингвина балансировало, как трофей, на носу морского льва>{49}. Сцена убийства закончилась цирковым трюком. Добыча взлетела на воздух, послушная движениям плывущего животного. Казалось, будто морской лев выступает на манеже цирка, жонглируя цветными мячами под восторженные возгласы публики. Одндко таких крупных морских львов с бычьим загривком и густой гривой любителям цирка видеть никогда еще не приходилось.
Поиграв несколько минут для возбуждения аппетита, морской лев сожрал пингвина. Патрулирование вдоль берега продолжалось бы и дальше, если бы заглянувшая в бухту морская львица не очаровала этого убийцу. Теперь его внимание было поглощено водяными играми да любовными забавами. Пингвины, возвращавшиеся к своему жилью, могли смело выходить на берег. Пара, резвящаяся среди водорослей, уже не вызывала у них больших опасений.
Отогнав мысли о только что разыгравшейся трагедии, приятно было скользить взглядом по окружающему ландшафту. Все дышало невозмутимым покоем. Ледяная хватка ветра ослабла, вьюга (в самый разгар лета!) обессилела, добравшись в последнем порыве до моря. Над мысом Ист-Пойнт на острове Каркасе сверкало солнце, брызги вокруг пары резвящихся морских львов блестели, как серебро. Редкая зелень на склонах дюн напоминала потеки краски на холсте импрессиониста. Песчаные дюны, поросшие чахлой травой, как могильные курганы возвышались над китобойными судами, брошенными владельцами, потерпевшими крах, когда киты исчезли.
На правой оконечности подковообразного залива разместилась колония белых птиц. Их монотонный концерт нарушался криками алоклювых крачек и нервным хохотом чаек с розовыми грудками. В этом порхающем сонме попадались и сизые дельфинные чайки с холодными глазами в огненно-красной оправе очков.
По сравнению с неугомонными крачками и чайками дельфинные чайки производят впечатление бестолковых, хотя на самом деле они нисколько не глупее остальных птиц. Просто они невозмутимы и питаются остатками пищи, которые находят возле лежбищ морских слонов и морских львов. Крачки же выхватывали рыбок прямо из косяков, шныряющих вокруг скал. С громкими криками тысячи крачек врезались в скопление рыбешек, которые из-за бакланов собираются стаями, словно их держит невидимый невод. Крачки заглатывали столько рыбы, что им трудно было взлететь.
Бакланы, держа в клювах трепещущую рыбу, возвращались на утесы, а крачки спешили к своим крикливым птенцам, сидящим в песке между кочками туссока
