Остров яблок - [36]

– О чём вы? Я не понимаю…

Генерал хлопнул ладонью по столу, как обычно делал у себя в кабинете. Только там стол был основательный, а тут жидкий, гостиничный, заскрипел жалобно и боком завалился на стену.

– Извините, конечно, профессор, я слегка сорвался. Всё вы понимаете. Вы же знаете, что Куйбышев не погиб. Он звонил вам. Да, да, конечно, мы в курсе.

– Это не то, что вы думаете.

– Это самое то. Я уважаю ваши годы, профессор, иначе посадил бы вас в совершенно другое помещение, и разговаривали бы там по-другому. Но я видел в вас коллегу. Хотел сотрудничать. И что в ответ?

– А что такого я сделал?

– А я расскажу, что вы сделали. 27 мая вам позвонил Куйбышев. Это был международный звонок, из Южной Азии. И практически сразу вы перезвонили в Питер, некоему Шаповалову, известному языковеду.

– Это не подрывает…

– Это подрывает. Шаповалов, Фёдор Алексеевич, проходил по делу одного человека... Агента израильской разведки… Его досье было у меня на столе через полчаса после вашего звонка. Это элементарно. Я одного не могу понять – зачем вам покрывать преступную шайку?

– Я никого не покрываю!

– Так почему ничего не сказали, а? Старый человек…

– Ну…

– Рассказывайте, Евгений Михайлович. Всё, подробно, ничего не пропуская.

+

Подмосковье, пансионат ФСБ «Дача Бор»

28 мая 2011 г.

Телефонный звонок не разбудил профессора, хотя была глубокая ночь. Зеленцов с детства плохо спал, а когда возраст его перевалил за полвека, сон стал совсем редким и мимолётным. Иногда целая ночь проходила в лёгкой дрёме, иногда две ночи. Организм, казалось, не особенно нуждался в забытье, так, подремлет слегка, поймает обрывок сна, полюбуется им в полном сознании, оценит сюжет – и снова бодрствует. 28 мая, в четыре часа утра, зазвонил мобильник. Зеленцов не спал и сразу взял трубку, бросив взгляд на необычно длинный ряд цифр. Успел догадаться, что из-за границы. «Да ещё и я в роуминге», – успел подумать Зеленцов, прежде чем услышал в трубке голос Куйбышева:

– Евгений Михалыч, аллё! Слышите, Евгений Михалыч? Это я, Николай!

– Что за…

– Это не шутка! Я жив, Евгений Михайлович, я в Тихом океане, на борту судна «Гипатия».

– Не может быть… Коля? Неужели…

– Евгений Михайлович, слушайте внимательно. У нас очень мало времени. Я прошу вас никому не говорить про мой звонок.

– Коля, Николай Алексеевич, как хорошо, что ты не утонул…

– Слышите? Никому не говорите. Пусть все думают, что я погиб.

– Как же, Коля, а жена?

– Никому. И ей не говорите. Обещайте мне!

– Если это так важно, обещаю. Но что…

– Слушайте. У нас всего минута осталась. Есть одна книга. Автор – Анахарсис. Называется она – «О великих жертвах». Ее обнаружили в подземной Москве в январе этого года. Узнайте, где она, узнайте, можно ли сделать перевод и можно ли мне получить этот перевод. И никому другому не показывать.

– Ничего не понимаю, какой…

– Я вас очень прошу! Я позвоню вам ещё, обязательно, на днях. Узнайте. И никому ничего. Спасибо, вы настоящий друг, отбой, Евгений Михалыч!

Зеленцов быстро пришёл в себя. Умылся, побрился, сел за стол, раскрыл тетрадь с записями, нацепил очки – это всегда помогает сосредоточиться. Так… Николай жив. Он, вероятно, таким ужасным способом оторвался от этой организации, как её, президентская служба? Они сознались, что наблюдают за ним. Вот зачем ему потребовалось срочно бежать на Камчатку. Немного странный способ, но вполне в духе Куйбышева, он уважает разные фокусы.

Дальше… Он никому не сообщает о том, что жив. Даже жене. Это печально, но, вероятно, и она каким-то образом приставлена к нему, или доносит, или ещё что-то в этом роде. Доверять ей он не может… Очень, очень печально. Он звонит мне, потому что знает: я – старый диссидент. Ему нужна какая-то книга. Тут полный туман. Конечно, Анахарсис, имя знакомое, из древней Греции, мыслитель, автор афоризмов. Но зачем это Николаю? Блажь какая-то. Он учёный, метеоролог, пишет кандидатскую про нисходящие атмосферные циклы… Но просил таким тоном… Может быть, попытаться узнать подробнее про эту книгу?

Зеленцов перебрал в памяти знакомых, занимающихся античностью. Один на конференции в Испании, второй болеет, не до книг ему… А вот Шаповалов должен быть на месте. У него лекции и маленький бизнес – переводы с редких языков. Попробовать?..

Дождавшись восьми часов утра, профессор позвонил профессору. Шаповалов, едва услышав слово «Анахарсис», перешёл на крик:

– Ничего не знаю! Не видел никакой книги, ничего не могу сказать!

– Что вы так волнуетесь, Фёдор Алексеевич, я просто спросил.

– Нет-нет, я не волнуюсь. Всё в порядке. Кстати, где вы сейчас? Можете навестить меня сегодня-завтра? Хотел бы вас увидеть, вспомнить, так сказать, нашу молодость боевую, трудовую…

Зеленцов познакомился с филологом Шаповаловым три года назад, на презентации своей собственной книги «Физика ветра». Никакой совместной молодости у двух учёных не было. До него наконец дошло, что телефон может прослушиваться: если не с его, так с питерской стороны.

– Да, знаете ли, недосуг, Фёдор Алексеевич. Собираюсь в экспедицию. Так что давайте отложим пока визиты. Извините, что побеспокоил. Ищу вот, понимаете, цитату из Анахарсиса для одной своей статьи. Но это совсем не обязательно. Обойдусь латынью… Например: хомо хомини лупус ест.