Остров вечного лета - [47]

Наш путь из Бадуллы пройдет в 15 километрах от Хапутале. Заехать туда — дело лишнего получаса, а это откроет нам целый юг Цейлона!

Едем мимо горного курорта Бандаравелы. Его климат считается лучшим на всем Цейлоне. На высоте 1,5 километра нет изнурительной жары, а положение на восточной покатости острова избавляет Бандаравелу от беспощадной сырости в период юго-западного муссона. Средняя температура весь год почти не удаляется от цифры 4-20 градусов по Цельсию. Это не вечно жаркое, а лишь вечно теплое и несырое лето, точнее — вечное начало лета.

Вокруг Бандаравелы широко разбежавшиеся кряжи, увалы и плоскогорья, занятые патнами. Обширные днища долин и их пологие склоны целиком состоят из исполинских лестниц — террасированных полей. Здесь они только что подготовлены к очередному посеву, и поэтому видна вся искусная лепка влажных глиняных бортиков каждой ступеньки.

Когда-то Микеланджело мечтал изваять статую прямо из горы. Цейлонцы превзошли замысел великого ваятеля. Они своими руками изваяли из вязкой глины целые горы. Чудовищная по объему и дважды в год возобновляемая работа! Террасы на десятках, сотнях, наверное, тысячах гектаров — недолговечные, перед каждым посевом заново воздвигаемые памятники великого трудолюбия цейлонских земледельцев…

Развилок дорог. Стрелка, указывающая путь к перевалу Хапутале, смотрит налево. Но автобус, не останавливаясь, избирает правую дорогу, и заветная брешь в Южной стене, которая была уже видна совсем рядом, начинает непоправимо удаляться. Тсамотсерам показывает на часы и разводит руками: и тут очередной ленч расценивается как нечто более важное, чем панорама с Южной стены.

Казалось, было от чего приуныть? Но, если географы и бывают менее счастливы, чем другие, заочно зная, сколько им не показали, то зато географы же оказываются и счастливее других, ибо им видно многое страшно интересное даже там, где неспециалисту ландшафт покажется заурядным и будничным.

У тусклых увалистых плоскогорий восточной части «Крыши Цейлона» настолько неэкзотический вид, что легко принять их за среднерусские увалы, и даже рощицы молоденьких эвкалиптов сошли бы за осинник. Но географы и геологи нашей группы наслаждались и всей картиной плоскогорий и каждой их деталью — ведь перед нами были поверхности, обязанные своим возникновением древним этапам выравнивания. Эти равнины могли быть выглажены только в те времена, когда находились на несравненно меньших высотах, почти на уровне моря. То, что они теперь вознесены так высоко, могло быть лишь результатом новейших, геологически сравнительно недавних поднятий.

Геоморфологи Цейлона спорят между собой — была ли эта поверхность единой и лишь потом оказалась взломана и перемещена на различные уровни, или «вознесение» древней поверхности происходило в несколько приемов. Когда древнейшая из равнин уже была поднята на какие-то сотни метров, в подножия поднявшегося блока могли, как бы подкапываясь с периферии, врезаться более молодые подгорные равнины…

Геоморфологи привыкли видеть рельеф не мертвым, неподвижным, а словно живым, развивающимся, шевелящимся. Им видно множество примет такой подвижности. Мы понимаем, что большинство замечательных водопадов Цейлона унаследовано от недавно возникших или подновленных тектонических уступов. Недра нагорья надламывались, дыбились, торосились, и реки были вынуждены «спрыгивать» водопадами с недавно приподнятых глыб. Размер отступания водопадного уступа от первичной трещины расскажет о сроке последних движений по разлому…

Мы видим, что молодость «торошения» нагорья бесспорна. И, однако, первые впечатления все же позволяют предполагать, что более правы те геоморфологи, которые говорят о большей древности верхних плоскогорий острова по сравнению с нижними. Мы еще вспомним об этом при поездке через северные равнины.

Северная покатость «крыши» нагорья построена сложно. Это не просто наклоненная к северу плоскость. Она в свою очередь двускатная, со склоном к западу и к востоку. На коньке в виде выступа, как лука у седла возвышается каравай Пидуруталагалы, а почти на самой седловине между этим караваем и «Главным» — южным хребтом уместилась уже знакомая нам Нувара-Элия.

Западное крыло плоскогорья — плато Хаттон — мы видели на подъеме от Канди. Восточное — плато Велимада — сейчас перед нами. Плоскогорье изрыто глубокими долинами, на дне одной из них приютился городок Велимада.

Проезжаем его в знаменательный день — 4 февраля (в 1958 году это день десятилетия независимости Цейлона). Посылаем отсюда поздравительную телеграмму; премьер-министру Бандаранаике.

Большой парадности празднества не чувствуется. О торжестве говорят лишь несколько куда-то спешащих автобусов, наполненных поющей и барабанящей молодежью. Те, у кого не хватает барабанов, с не меньшим искусством исполняют виртуозные ритмические узоры пальцами прямо на обшивке автобуса, выставив руки в открытые окна.

Еще раз проезжаем через Нувару-Элию, машем знакомому ипподрому и парку. Путь наш лежит на север, снова через Канди, но на сей раз более прямой и, говорят, более красивой дорогой через перевал Рамбода.