Остров в степи - [28]

И тогда получилось, что из многих сотен лошадей он смог уделить ученому только одну, самую захудалую, хромую водовозную клячу.

Старый ученый закусил губы от возмущения. Но что ему было делать? Пришлось еще рассыпаться в благодарностях и, скрепя сердце, хвалить этого жадюгу за его «щедрость». А то бы и этого не дал.

V

Прошло одиннадцать месяцев, и у хромой водовозихн родился розовый полосатый жеребенок. Толстяк велел дать ему кличку «Фрегат» — должно быть, он думал, что чудесный копь будет такой же большой, как корабль.

Фрегата пустили в степь пастись вместе с другими жеребятами. Он стал расти и с каждым днем делался все лучше, все красивей. Толстяк часто призывал к себе ученого и справлялся:

— Ну, как наш чудесный конек? Скоро уж его можно будет показать моим соседям?

— Фрегат — молодец! — с гордостью отвечал старый ученый. — Он будет у нас таким красавцем и силачом, что с ним не сравнится ни одна домашняя лошадь, потому что он — помесь дикого животного с домашним. Вы только подождите еще немножко, пусть ему исполнится четыре года.

А толстяку уже не терпелось, и он раньше времени начал хвастать перед всеми соседними толстяками:

— Что ваши лошади? Вот у меня есть конь, так конь! Такого коня у вас никогда не было и не будет.

Он так прожужжал им всем уши, что толстяки наконец не выдержали:

— Да покажи ты нам это свое чудо. Хвастаешь, хвастаешь, а может быть, у тебя и нет его. Как же мы можем поверить тебе, даже не видя его?

И вот, когда Фрегату было только три года и один месяц, толстяк навез полон двор гостей. Он привел их к конюшне и сказал:

— А ну-ка, старый ученый, покажи им нашего чудесного Фрегата.

Старику не хотелось раньше времени показывать лошадку, но делать было нечего. Взял он уздечку, надел на, Фрегата и вывел его во двор, на глаза толстякам. Толстяки взглянули — и все разом покатились со смеху. Они от хохота не могли выговорить ни слова: Фрегат хотя и был стройным, красивым конем, но он был маленького роста. Ведь и отец-зебра и мать-водовозиха у него были маленькие, откуда же он мог сделаться великаном?

— Ха-ха-ха! — смеялись толстяки. — Это и есть твое чудо? Верно, что чудо: его можно в кармане носить, а когда нужно — вынул, сел и поехал.

— Хо-хо-хо! Вот уморил! Видно, твой зеброид от отца получил злость да упрямство…

— Хи-хи-хи, а от матери-водовозихи — ее силу, хи-хи, и резвость…

Фальцфейн от злости налился кровью — вот-вот лопнет. Подлетел с кулаками к старому ученому и заорал:

— Застрелю! Убью! В тюрьму засажу! Если хочешь быть живым, то сейчас же покажи нам, что Фрегат хоть чем-нибудь лучше домашней лошади.

— Но ведь он еще молод, — пробовал возразить ученый. — Если его сейчас испытывать, он может погибнуть.

— Знать ничего не хочу! — орал толстяк. — Вынь да положь мне доказательства.

— Хорошо, — согласился ученый. — Воля ваша, приказывайте.

Толстяки посоветовались между собой и решили назначить испытание на утро.

— А пока, — сказали они хозяину, — ты бы неплохо сделал, если бы велел запереть этого дурака вместе с его чудом в конюшню. А то он еще удерет, и мы лишимся редкой потехи.

После этого толстяки пошли в белый дом и до поздней ночи пировали. А человек, приставленный ими к конюшне, каждые двадцать минут прибегал и докладывал:

— Старик целует розового конька. Он гладит его полосатую шею и плачет.

— Старик сказал, что вы, толстяки, безжалостные и замучите розового конька до смерти.

Старик привязал к столбу какую-то пружину с часами, а к пружине — розового конька; когда конек хочет бежать, пружина натягивается, а старик смотрит на часы и что-то вычисляет.

— А! — говорили толстяки. — Это он пробует силу своего чуда. Ну, пусть пробует. Завтра мы ему устроим пробу немножко почище, чем на пружине.

VI

Наутро все толстяки собрались у конюшни. Старик, к сожалению, не ошибался: розовому коньку, видно, и в самом деле пришел конец. Толстяки выбрали в конюшне самую рослую и сильную лошадь — белого Султана. Его подвели к длинной немецкой телеге, наполненной тяжелыми мешками с песком, и стали запрягать.

Султан рыл землю копытами, выгибал лебединую шею и смотрел на людей горячими, преданными глазами. Длинная грива и хвост его развевались по ветру.

Когда с другой стороны подвели к нему в пару розового конька, толстяки опять схватились за животы и затряслись от хохота. Фрегат едва доходил Султану до плеча. Туловище у него было короткое и круглое. Когда на него надели сбрую, он просто утонул в ней — так она была велика для пего.

Пришлось наскоро вызывать шорника и перешивать всю сбрую. Наконец все было готово, и Фрегат влез в хомут вместе с Султаном.

Он был, и правда, очень смешной. Гривка у него стояла торчком, чолки не было вовсе, а голова была голая и по по туловищу большая. От крика и суетни людей бедный ковок совсем растерялся и глядел на всех, как ребенок.

Старик отвернулся, а потом и вовсе убежал прочь, чтобы не видеть жестокой забавы.

Телега тронулась. Лошади должны были везти тяжелый воз до тех пор, пока кто-нибудь из них не упадет. Кто-нибудь из двух непременно должен был погибнуть в этой борьбе. И толстяки-помещики, зная силу могучего Султана, шутя замахали шапками и закричали коньку: