Остров тетушки Каролины - [44]

Правда, ему наконец удалось догнать тетушку Каролину. Возможно, в эту минуту он находится от нее на расстоянии каких-нибудь ста метров. Но что толку от этого, если тетушка все равно недосягаема, как звезда в небе?

А что если выйти сейчас на палубу, постучать в каюту капитана и вежливо сказать: «Сэр, мне необходимо видеть пани Каролину Паржизекову, которая доводится мне теткой, и сообщить ей одну важную новость. Но я не знаю, где ее искать. Очень прошу вас приказать старшему коридорному сообщить мне номер ее каюты или проводить меня к ней лично».

Может Франтик так сделать? Конечно, да. Путь это прямой, честный и наиболее простой. Но не менее просто догадаться, что из этого выйдет. Франтика, без сомнения, схватит мускулистая рука первого попавшегося матроса и бросит в какую-нибудь темную дыру, где ему придется коротать остаток своей жизни на манер Джона Смита.

Почему? Потому что у Франтика Паржизека нет билета ни первого, ни второго, ни третьего класса, даже входного билета, дающего право свободно располагаться на палубе пассажирских пароходов его величества. У него нет белых фланелевых брюк, твидового пиджака, легкой фетровой шляпы, нейлоновой рубашки и нейлоновых полосатых носков, свидетельствующих, что их обладатель пользуется многочисленными привилегиями, исправно платит налоги и придерживается попеременно то консервативных, то либеральных взглядов.

Франтик погрузился в размышления. Но чем больше он думал, тем безнадежней представлялась ему действительность. Пожалуй, и в самом деле не остается ничего другого, как разбудить Джона Смита и попросить его совета. Франтик решил так и сделать: разбудить не откладывая, как можно деликатнее.

Подойдя к спящему Джону Смиту, он постоял немного, затем пальцем легонько коснулся его плеча.

Реакция была удивительной. Джон Смит мгновенно вскочил, бросился куда-то за шкаф, сдернул со стены старинную шпагу и стал в оборонительную позицию. Глаза его пылали, острая бородка задорно выпятилась, седые бакенбарды, окаймляющие лицо, ощетинились. Физиономия у него была в эту минуту воистину устрашающая. Так ощериться мог только ирландский терьер, вцепившись в икры английскому джентльмену.

Но это продолжалось недолго. Постепенно свирепое выражение исчезло с его лица, шпага опустилась, и Джон Смит, слегка откашлявшись, сказал с учтивостью, свойственной людям, у которых играть роль в истории вошло в привычку.

– Я надеюсь, вы извините мое поведение, сэр. Вероятно, оно вам показалось несколько необычным. Но мне приснился отвратительный сон…

– И мне тоже! – радостно выпалил Франтик; люди всегда бывают довольны, когда узнают, что они не одиноки в беде. – Мне приснилось, будто я лежу завернутый в «Правительственную газету».

– О, это, конечно, ужасный сон, – вздохнул Джон Смит и горячо пожал Франтику руку в знак глубокого сочувствия. – Но бывают сны и похуже. Сон, привидевшийся мне, убедит вас в этом, если только у вас хватит терпения меня выслушать. Снилось мне, будто я – Генрих VIII и женат на своей четвертой жене, Анне Клеве, которая, как вам известно, была очень худая, а потому презлющая. Я не люблю тощих женщин. В тощем теле духу негде приютиться, вот он и рвется наружу и творит всевозможные пакости. Так вот, моя жена вознамерилась отправить меня на тот свет, ссылаясь на равноправие женщин. Она утверждала, что если в старые, допотопные времена в Англии мужья обладали правом казнить своих жен, то в современную эпоху должно быть как раз наоборот. «Я не сомневаюсь в том, что вы меня очень любите, ваше величество, – сказала моя жена, когда объявила мне о своем решении. – Но я боюсь, что ваша любовь исчезнет, если вы будете продолжать видеть во мне существо низшего порядка, наделенное заурядными способностями, в чьи обязанности входит только стирать белье, рожать принцев и принцесс, покупать коронационные драгоценности и тому подобное. Сознание того, что я – равная вам во всех областях, наверняка подогреет вашу любовь ко мне. За портьерой уже стоят наготове шесть палачей. Поцелуйте меня в последний раз, ваше величество!» Хотя слова эти звучали вполне разумно, я не пожелал с ними согласиться. Моя жена, как я уже сказал, была очень худа и безобразна. Мысль, что я должен поцеловать ее, прощаясь с этим светом, и во сне возбудила во мне сильное негодование. Теперь вам понятно, сэр, почему я был вынужден обнажить шпагу. К счастью, в эту минуту я проснулся.

У Франтика, выслушавшего с неподдельным интересом эту поучительную историю, чуть не сорвались с языка вопросы, касающиеся тех подробностей, которые остались для него неясными, но он вовремя спохватился. Мальчик сообразил, что время идет, а ему еще ни на шаг не удалось приблизиться к своей цели. И если раньше он сомневался, согласится ли Джон Смит помочь ему в розысках тетушки, то теперь он готов был совсем отказаться от этой мысли. Франтик горько сожалел, что в учебную программу городских школ не была включена как обязательный предмет дипломатия – наука, позволяющая без больших затруднений убеждать противника делать совершенно обратное тому, что он намеревался. Но взялся за гуж – не говори, что не дюж. И Франтик выпалил с грубой откровенностью: