Остров тетушки Каролины - [43]

Голова этого человека странно склонилась на одну сторону, плечи поднялись. Руками, обращенными ладонями вверх, он пытался объяснить лорду Бронгхэму, что его, стюарда, крайне возмущает присутствие этой ужасной женщины за одним столиком с его милостью, но он не знает, как ему поступить; он, мол, пытался ей помешать, но из этого ничего не вышло; сначала он надеялся, что эта женщина будет по крайней мере держать себя прилично и не дойдет до того, чтобы заказывать для его милости коньяк голосом, который разносится по всему ресторану; теперь же он в замешательстве – подавать коньяк или нет.

Хотя тетушка Каролина не поняла мимики стюарда, но его поведение возбудило в ней крайнее неудовольствие. Она любила, чтобы приказы ее выполнялись быстро и без всяких колебаний.

Тетушка нахмурилась.

– Что с ним? – спросила она. – Уж не пляска ли у него святого Витта? Почему он не подает коньяк? Эй, стюард!

Казалось бы, заданные ею вопросы были совершенно ясные и понятные, но, видимо, лорд Бронгхэм не собирался отвечать ни на один из них. Он озирался по сторонам с растерянным видом, и от внимания тетушки Каролины не ускользнуло, что у него на лбу выступили капельки пота. Доброе сердце тетушки растопилось. Боже ты мой, а если?.. Симптомы удара, с которыми тетушка познакомилась, переговариваясь через плетень с пани Шпанигельковой, были налицо, и тетушка рассудила: пора действовать.

Она встала из-за стола и бросилась к стойке.

Зал выжидательно затих. Если бы тетушка оглянулась, она увидела бы, как ложки и вилки застыли в воздухе, как следившие за ней сто пар глаз молчаливо перебегают от стойки к столу и обратно.

Но тетушка Каролина была слишком поглощена своим делом, чтобы обращать на что-либо внимание. Она быстро схватила рюмку коньяку, которую подал ей стюард, и поспешила обратно к своему столику.

Стул, на котором минуту тому назад сидел лорд Бронгхэм, был пуст.

Брови тетушки Каролины поднялись. Мысль, что, возможно, лорду Бронгхэму стало легче и он сумел без посторонней помощи добраться до постели, порадовала ее доброе сердце. Однако ей все же подумалось, что ему следовало бы дождаться ее возвращения. Да, все-таки он поступил нехорошо, скрывшись в середине интересного разговора, оставил ее в дураках в тот момент, когда она повела речь о самом для нее важном – о носках.

Тетушка села, отпила глоточек и задумалась. Остров Бимхо впервые возник перед ее глазами как наяву, и представьте себе, он вдруг показался ей ближе и роднее, чем когда-либо до этого.

– Вполне вероятно, – рассуждала она, – что вождь каннибалов не безгрешен. Пожалуй, даже в галстуке у него нет жемчужин и в его познаниях о колониальной политике можно обнаружить кое-какие пробелы. Но я ручаюсь, что он не убежит от меня, если я предложу ему кружку хорошего кофе и кусок кекса.

И, несколько успокоенная этой мыслью, тетушка Каролина допила рюмку и встала из-за стола.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, описывает некоторых пассажиров «Алькантары», проснувшихся в одно время, но в разном расположении духа

На свете есть много причин, по которым человек просыпается.

Крестьянина будят трели жаворонка, бланицких рыцарей[6] – чтение страстей господних, нерадивого чиновника – статья в «Дикобразе». Чешский романист просыпается при мысли о гонораре, и то не всегда. И, наконец, в особых случаях человек открывает глаза от звона будильника. Только поэт пробуждается сам по себе. Сон у него тревожный. Даже во сне он продолжает решать мучительную задачу: слишком много или слишком мало места уделил он любви в своих лирических стихах; и то и другое будет иметь плохие последствия, если дело дойдет до выдвижения на премию имени города Тргове Свини.

Франтика разбудила крыса, пробежавшая у него под самым носом в тот момент, когда ему снилось, что он лежит, завернутый в «Правительственную газету», на пороге кабинета начальника отдела министерства социального обеспечения в ожидании, как с ним поступят соответствующие официальные органы.

Сон был такой страшный, что Франтик вскочил со своего ложа и, широко раскрыв глаза, огляделся вокруг.

Каюта тонула в странном сине-зеленом полумраке. По предметам бегали мерцающие блики и тени, и от этого казалось, что они таинственно колышутся. Франтик почувствовал себя рыбой, плавающей в аквариуме. Только через некоторое время, когда за его спиной раздался громкий храп, он вспомнил, где находится.

Ну конечно, вон там в углу стоит старый дубовый шкаф, на котором Джон Смит плавал по Темзе! А вон на стене висит карта Англии. На столе все еще валяется пустая бутылка из-под виски, а за столом, положив голову на руки, крепко спит сам Джон Смит – подкидыш, хорошо знакомый с Флитом и законами тысячелетней давности, соперник его величества английского короля, добровольно заточивший себя в эту каюту, где им могут любоваться морские окуни, когда им только заблагорассудится, потому что иллюминатор каюты расположен ниже ватерлинии.

Доброе сердце Франтика наполнилось состраданием. Но ненадолго. Практическая жилка, присущая Паржизекам, скоро взяла верх, и он задал себе вопрос: «Разве судьба, сыгравшая злую штуку с Джоном Смитом, лучше, обошлась с Франтиком Паржизеком?» Ответ был один: нисколько!