Остров - [13]

— Отец Анатолий, ты здесь?

Ответа снова не последовало. Филарет растерянно потоптался перед входом, оглядываясь по сторонам, на лице его отобразилась досада оттого, что ему приходится вот уже который раз заниматься бытовыми спорами между истопником и заведующим хозяйственной частью монастыря Иовом, и это отрывает его от молитв и богоугодных рассуждений. Наконец, настоятель решился, он толкнул дверь котельной и вошел внутрь. Здесь он никого не обнаружил. Филарет прислушался. Кругом царила тишина, если не считать тихого гула огня за затворами печей.

— Отец Анатолий! — снова позвал настоятель, но ответом ему снова была тишина.

Тогда он, осторожно ступая, чтобы не поскользнуться на рассыпанном по полу угле, пошел к двери, расположенной в противоположной стене кочегарки. Добравшись до двери, он распахнул ее и оказался в молельной комнате отца Анатолия. Филарет благоговейно осмотрел иконы, развешанные на стенах комнаты, одними губами прочел краткую молитву и троекратно перекрестился. Покинув эту комнату, он вернулся обратно кочегарку. Поискав глазами, он обнаружил валявшийся у стены чурбачок. Выкатив его на центр кочегарки, и обмахнув его ветошью, настоятель уселся на чурбачок верхом и огляделся. Ему здесь явно нравилось. Посидев так немного, Филарет встал и приблизился к одной из печей. Сначала он с огромным интересом осмотрел манометры, стрелки которых показывали давление пара в баках. Потом настоятеля заинтересовали и сами печи. Он поднял руку и стал приближать ее к чугунному затвору печи, до тех пор, пока жар, идущий от металла, не стал невыносимым. Тогда Филарет резко отдернул руку и, помахав ею в воздухе для скорейшего охлаждения, снова стал приближать руку к затвору. Когда ему надоела эта забава, он плюнул на чугунный затвор. Капельки слюны мгновенно закипели и испарились. Это очень понравилось Филарету, и он плюнул еще. Слюна, снова закипев, быстро испарилась с почерневшей от высокой температуры поверхности металла.

— Детерминизм, — многозначительно произнес Филарет, словно хвастаясь, что он знает такое сложное слово и, плюнув на затвор на прощанье в третий раз, пошел к выходу из котельной.

Настоятель монастыря Филарет возвращался обратно из котельной в свои покои. Проходя мимо колокольни, возле которой он несколько минут назад услышал чей-то кашель, но не обнаружил кашлявшего, настоятель столкнулся с новой неожиданностью. Вдруг прямо перед ним, откуда-то сверху упала обгоревшая головня. От неожиданности Филарет остановился и, задрав голову, стал смотреть вверх, пытаясь разглядеть того, кто находился на колокольне. Так как настоятель был, слаб зрением, а очки использовал только для чтения, это потребовало от него некоторых усилий и не малого времени. Наконец, разглядев сидевшего, свесив ноги вниз, на перилах колокольни истопника, настоятель спросил:

— Ты чего там делаешь?

— С птахами небесными беседую, — спокойно отвечал Анатолий сверху.

— Что? Что ты сказал?.. Говори громче!.. Не слышу!.. — прокричал Филарет истопнику.

— С небесными птахами, говорю, беседу веду! — во весь голос закричал истопник.

— И что же тебе птахи небесные сообщили? — спросил Филарет.

— Ничего не сообщили, поют себе и все тут, такое легкомыслие… — спокойно ответил истопник.

— Поют, — умилился Филарет, — ну, пущай себе поют. А ты слазь на землю скорей, не чего тебе там, чай не мальчик по перилам лазать, свалишься еще…

— Не слезу, мне и здесь неплохо, — заверил сверху настоятеля истопник.

— Ну, как знаешь, — сказал Филарет и продолжил путь к крыльцу своих покоев, но, передумав, неожиданно вернулся.

Он поднял сброшенную ему под ноги головню и со всех сторон осмотрел ее.

— Эй! Батюшка Анатолий! — снова позвал монаха настоятель, отряхивая руки, испачканные в саже.

— Ну, чего тебе, — грубо ответил истопник.

— Ты чего это в меня головнями кидаешься?

— И не кидаюсь я вовсе, просто случайно вырвалась, а тут ты шел… — объяснил истопник.

— Понятно, — многозначительно произнес Филарет.

— Ничего тебе непонятно, — ответил Анатолий.

— А я, между прочим, к тебе ходил, — продолжал разговор настоятель.

— Ну?

— Опять я тобой недоволен. Жалуются мне на тебя.

— Сильнии возсташа на мя и крепцыи взыскаша душу мою, — вдруг совершенно переменив тон, кротко сказал истопник.

— И чего ты, проказник, с братией не ладишь? — спросил настоятель монаха.

— Дивны дела Твоя, Господи! — отвечал истопник.

— Говорят, что смущаешь ты мирян и братию и сеешь вокруг себя суеверие.

— Избави меня от клеветы человеческия…

— Вообще-то мне, как твоему начальнику следовало бы тебя наказать, чтобы другим не повадно было, а то еже ли все как ты поступать начнут, это чего же получится?..

— Господь прибежище мое и Спаситель мой, кого убоюся?..

— Ох, и тяжело с тобой разговаривать стало, проказник, — заключил настоятель Филарет свою речь, — ты бы хоть вид сделал, что послушаешься меня…

— В Господе мзда моя и утешение мое у Вышняго… — ответил на это истопник.

Филарет в ответ в сердцах махнул на истопника рукой и направился к крыльцу, ведущему в его покои.

В монастырском соборе шла служба. Его обновили с тех пор, как здесь была контора исправительного учреждения. Большевистскую символику смыли со стен и сводов храма и теперь на молящихся смотрели светлые лики Апостолов и Святых Угодников. Присутствовали на службе, как монахи монастыря, так и прибывшие на остров миряне. Вел службу сам настоятель монастыря Филарет. И когда во время службы богомольцы вслед за Филаретом повернулись на запад, один только истопник повернулся на восток. Филарет, заметив это, с досадой шепнул дьякону, помогавшему ему во время службы: