Остров отчаяния - [108]

— Да, он кажется очень приличным человеком, — сказал Джек. — Очень хорошо, давай пошлем за ним. Киллик, позови мистера Хирепата.

* * *

— Мистер Хирепат, я понимаю, что вы хотите посетить китобоец, и я разрешаю вам пойти. Вы, несомненно, знаете, что существует сильная неприязнь между Соединенными Штатами и Англией, и что хуже всего, «Леопард» послужил определенной её причиной. Именно поэтому я счел за лучшее запретить обычные походы в гости с корабля на корабль, чтобы предотвратить любые возможные ссоры. Вам известно также состояние «Леопарда»: один день использования кузницы и соответствующих инструментов позволит ему выйти в море, а не зимовать здесь. На китобое, несомненно, есть кузница, но как джентльмен вы понимаете, что я очень не хочу просить американского капитана об одолжении, крайне не желая подвергнуть службу или себя отказу. Могу добавить, что он в равной степени не хочет просить меня, и я признателен ему за это. Однако поразмыслив, он может склониться обменять использование его кузницы на наши медицинские услуги, — продолжил капитан. — Вы можете дать ему общее видение ситуации, но без привязки к нашей какой-либо конкретной просьбе… Черт побери, мистер Хирепат, только не позвольте нас оскорбить, чтобы вы не делали. И если дело повернется так, что шкипер предложит обмен, я буду очень вам благодарен. Крайне обязан, в самом деле, потому что очень не хочу использовать силу.

— Уверен, сэр, вы никогда этого не сделаете! — воскликнул Хирепат.

— Я нахожу это отвратительным. Все, что может усилить неприязнь, мне отвратительно: я крайне не приемлю состояние войны между нашими странами. Но необходимость — это закон, и у меня есть долг перед кораблем и командой, особенно женщинами, которым, возможно, придется зимовать здесь со всем, что зимовка подразумевает. Тем не менее, будем надеяться, что до этого не дойдет. Давайте посмотрим, что можно сделать, чтобы предотвратить такое положение дел — нет почти никаких условий, от которых я откажусь. И, кстати, мистер Хирепат, помню, вы говорили мне, что вы гражданин Америки: мне не нужно напоминать вам, что если бы в вас имелось что-нибудь от крысы, которая оставляет тонущий корабль, я бы не позволил вам идти.

Хирепат ушел, пробыл на китобое около часа и вернулся.

— Сэр, — сказал он, — я едва ли могу что-то сообщить. Я обнаружил мистера Патнема прикованным к постели, и, порой боль в челюсти делала его косноязычным. Помощники — его двоюродные братья и совладельцы, и у них тоже есть право слово. Сожалею сообщить вам, сэр, но чувства против Англии действительно весьма сильны. Кузница у них есть, но мистер Патнем и Рубен поклялись, что ни один англичанин никогда не ступит на палубу их корабля: двое других были менее жестки. Один парень с ужасно распухшей ногой и его брат высказались в пользу примирения — они крайне серьезно говорили о здоровье экипажа, и я видел некоторые случаи, которые потрясли меня. Мистер Патнем заколебался, и при одном приступе боли попросил меня вырвать зуб. Я сказал ему, что у меня нет со мной инструментов, и мне надо вернуться и проконсультироваться с моим шефом.

— Очень хорошо, мистер Хирепат, — сказал Джек. — Вижу, вы сделали все, что нужно, идеально. Молодчага, как мы говорим.

Хирепат выдавил улыбку, и Стивен, наблюдая за его напряженным лицом, заметил слегка виноватый вид. Он был убежден, что молодой человек не ограничился кузницей и здоровьем китобоев.

— Ну что ж, — подытожил Джек. — Вот ваш шеф, оставляю вас говорить о лечении и пилюлях.

— Доктор Мэтьюрин, — сказал Хирепат, когда они остались одни, — могу я просить вас пойти со мной, хотя бы только дать совет? На китобое есть больные, которые вне моей компетенции. Вы научили меня симптомам и лечению обычных заболеваний, но там есть случаи, которых я никогда не видел. Обмороженные пальцы, которые их покойный хирург ампутировал, и они сейчас посинели и позеленели — возможно, гангрена. Гарпунная рана, которая загноилась, и то, что я принял за затрудненное мочеиспускание, а также… Я даже не могу справиться с зубом капитана, который он ужасно раскрошил щипцами. И все это время они смотрели на меня с таким доверием! Конечно, им очень хотелось, чтобы я поплыл с ними, и они предложили мне то, что они называют полной долей врача. Мне никогда не следовало представляться помощником хирурга — я чувствую себя очень виноватым.

— Хм, вы бы очень хорошо справились, как только разобрались, — сказал Стивен. — Я знал много молодых парней, которые пришли в лазарет с гораздо меньшими знаниями, чем у вас. Вы человек читающий, и с Блейном и Линдом в качестве пособия и приличным медицинским сундуком прекрасно бы справились. Ваша совесть слишком требовательна: я заметил это раньше.

— Пойдёте со мной, сэр? Я уже упоминал, что вы из Ирландии, и друг независимости: вас поприветствуют от всего сердца, я знаю. От всего сердца, и уверен, что мистер Патнем согласится на любую плату, что вы выберете, хотя сам никогда не попросит капитана Обри о ваших услугах.

— Я никогда ни с кого не брал плату, — сказал Стивен, хмурясь. — Вспомните себя, мистер Хирепат. Все, что мы хотим — это воспользоваться их кузницей. И капитан Обри не попросит её, как и мистер Патнем не попросит хирурга с «Леопарда». Глупая, глупая ситуация. Каждый из них, как частное лицо, вытащит другого из воды, каждый поможет другому даже при существенной опасности для себя. Но каждый, как представитель своего племени, будет бить другого из больших и малых пушек, потопит, сожжет и уничтожит без зазрения совести. Глупая, глупая ситуация, которая должна быть урегулирована людьми здравомыслящими, а не бойцовыми петухами, оседлавшими ходули. Пройдемте ко мне в каюту. Вот, — он открыл свой шкафчик. — Какой там за зуб?