Остров - [162]

В этот день завтрак ему принесла Итиота. Парсел удивился. Никогда у него не было с ней дружеских отношений. При ее молчаливости с ней вообще было трудно общаться. Еще на Таити она отличалась неразговорчивостью, а после общения с Уайтом это свойство еще усилилось. Когда Парсел спросил, заменил ли ее кто-нибудь, чтобы отнести пищу «тем» из «па», она кратко ответила: «Уже сделано». В течение двух часов, которые Итиота провела с ним, она больше не сказала ни слова. Вечером она вернулась, все так же молча зажгла доэ-доэ и заперла раздвижные двери; она молчала, пока Парсел читал, встала, когда он встал, и легла, как только он лег.

Наутро, позавтракав, Парсел вышел из дома. Не прошел он и десяти метров, как из подлеска выскочили Итиа и Авапуи.

— Куда ты идешь? — крикнула Итиа.

— К Омаате.

— Побегу предупрежу ее.

И бросилась прочь со всех ног. Эта поспешность заставила Парсела призадуматься. Он ускорил шаг. Авапуи почти бежала за ним.

Омаата сидела на пороге своего дома, прислонившись спиной к двери. Тут не было никаких следов Итии.

— Я хочу поговорить с тобой. Наедине.

Омаата посмотрела на Парсела. Он стоял перед ней, такой маленький и такой решительный. Ауэ, она любит, когда Адамо сердится. По телу у нее пробежали мурашки от удовольствия.

— Ты здесь один, мой малыш.

Он обернулся. Авапуи исчезла.

— У тебя в доме.

Омаата вздохнула. Медленно поднявшись, она открыла дверь и дала ему войти. Комната была пуста, но дверь, ведущая в сад, стояла широко открытая. Сразу за садом начиналась чаща гигантских папоротников.

Омаата проследила за взглядом Парсела и с умилением улыбнулась. Ауэ, какой же он сообразительный! Уже догадался.

— Омаата, — сказал Парсел, глядя в сад, — я очень недоволен. Женщины на острове решают всякие вопросы и даже не советуются со мной.

Омаата присела на кровать. Ей не хотелось подавлять его своим ростом во время предстоящей беседы. Она взглянула на него и вопросительно приподняла брови.

— Вот, например, мой дом охраняют. Я не могу и шагу ступить, чтобы кто-нибудь не увязался за мной. Я не говорю, что это плохо, но кто дал такое распоряжение?

Она ничего не ответила. Только снова удивленно взглянула на него.

— Итиа караулит вход в «па». Кто это решил?

Она наклонила голову и, так как он замолчал, сказала:

— Говори, человек. Продолжай. Ты очень много думаешь головой. Облегчи ее.

Он продолжал:

— В первый день еду мне принесла Итиа. Третьего дня Авапуи. Вчера — Итиота…

— Человек, — проговорила Омаата с достоинством, — они же вдовы…

— Я не о том говорю, — возразил Парсел, отводя глаза и нетерпеливо шагая по комнате. — Я хочу знать только одно: кто дал такое распоряжение? Кто здесь приказывает? Почему со мной не советуются? Например, кто сегодня принесет мне еду? Ауэ, я уверен, об этом знают все ваине на острове! Даже ваине Тетаити! Даже сам Тетаити! Один Адамо не знает.

— Сегодня это буду я, — сказала Омаата.

— Ты принесешь мне еду?

Он замолчал, казалось, гнев его мгновенно угас, он повернулся к ней и, сделав широкий жест правой рукой, серьезно сказал:

— Очень приятно, что это будешь ты.

Она одобрительно поглядела на него. Жест, тон, серьезное лицо. И когда он наклонился, серьга великого вождя Оту скользнула у него по щеке. О, он был ее достоин! Он был ее достоин! Омаата еле удержалась, чтобы не броситься к нему, не сжать его в объятиях.

— А завтра? — спросил Парсел.

— Итиа.

— А послезавтра?

— Авапуи. А за ней Итиота. А за Итиотой я.

Он с минуту молчал.

— Так вот, — снова заговорил он твердо, — я хочу знать, кто это решил? Кто их выбирал?

Он пристально посмотрел Омаате в глаза, и она ответила неохотно:

— Остальные три тоже хотели, но я сказала «нет».

Парсел молчал, и она продолжала:

— Это унизило бы Тетаити.

Парсел задумался над ее ответом. И чем больше он размышлял, тем больше восхищался ее благоразумием.

— Но почему Итиота? — заговорил он вполголоса, как бы про себя. — Ведь я ее почти не знаю.

— Она тебя очень любит.

Парсел пожал плечами.

— Откуда ты знаешь? Она никогда даже рта не раскроет.

— Знаю.

— Итак, — продолжал он минуту спустя, — это ты все решаешь? Ты одна? Решаешь одна за всех?

— Нет. Иногда я решаю вместе со всеми. Иногда вместе с Ивоа. Иногда с Итией.

— С Итией? — удивился он.

— Итиа очень сообразительна, — сказала Омаата, покачивая головой.

Он прошелся по комнате, повернулся и, твердо встав перед ней, сказал, не повышая голоса:

— Впредь, прежде чем ты что-нибудь решишь, я требую, чтобы ты советовалась со мной.

Опустив глаза, она сказала покорно:

— Я буду делать, как ты хочешь.

Он был удивлен столь быстрой победой. Но победа ли это? Мгновение он колебался, пристально глядя на широкое лицо Омааты. Но нет, она дала ему обещание, он не должен показывать ей, что сомневается. Он направился к настежь открытой двери в сад и стал на пороге, словно в рамке, устремив глаза в чащу. Он был бы прекрасной мишенью для спрятавшегося там стрелка, а Омаата ничего ему не сказала! Он пожал плечами, теперь у него не осталось ни малейшего сомнения. Повернувшись к Омаате, он сказал резко:

— Я хочу видеть Ивоа. Слышишь? Я хочу ее видеть. Передай ей.

Затем, добавив более мягко: «До свиданья», тотчас вышел из дома. Но если он надеялся обмануть бдительность своего эскорта, то ошибся. Только состав его изменился: Итию сменила Итиота. Должно быть, Итиа снова заняла сторожевой пост возле входа в «па».