Остров любящей женщины - [2]

— Кать, он друг семьи, можно сказать, почти родственник, — сватала автора Лариса. — В газете местной работает. Правда, в этом районном За… Зажопинске, сама знаешь, какие зарплаты, потому и прошу за него. И человек вроде хороший. Опять же — одинокий.

— Ладно, посмотрим твоего «одинокого», — сказала Катя, — но я ничего, Лар, не обещаю. Ты знаешь, что мне от него нужно прежде всего качество и креатив. Посмотрим.

Друг семьи жил в районном центре в доброй сотне километров от Питера. Расстояние, правда, для такой работы не преграда: пару раз встретился с заказчиками, а дальше решай вопросы по «мылу». Если писать умеешь. Но, судя по всему, свободный журналист хорошо строчил свои заметки только для местной газеты, какой-нибудь «Зажопинской правды», а для серьезного строительного журнала как-то не дорос. Ну, а «хороший человек», как известно, это не профессия. Так что пусть Ларка не обижается, но рабселькора этого придется завернуть.

Поэтому она отвела на бодания с автором не более сорока минут, назначив встречу на утро. Ну кто знал, что оно начнется так хреново, с этой полкой, с этим книжным развалом!

Выметая из углов черепки своих глиняных кошек, Катерина потеряла время, и когда пришла на работу, опоздав на добрых сорок минут, автор уже ворчал в приемной у главного, выговаривая секретарше Леночке свое недовольство и поминая Катеринину фамилию.

— Здравствуйте! Савченко — это я! — с достоинством представилась не на шутку разошедшемуся автору Катя. — Я — редактор Екатерина Сергеевна Савченко. Извините, я опоздала. И если вы готовы задержаться, то можно приступить к работе.

Автор досадно хрюкнул, попытался еще что-то возразить, но Катерина смерила его уничтожающим взглядом, и он умолк. Она развернулась на каблуках и кивнула «гению», мол, следуйте за мной. Автор — не молодой уже, толстенький мужчина на коротких ножках, в коротковатых брюках, из-под которых выглядывали цветные легкомысленные носочки, засеменил за Катериной в сторону ее кабинета, что-то недовольно ворча.

Катерина развернулась к нему так, что он едва не наскочил на нее, и, прищурив глаза, спросила:

— Вы что-то сказали?

— Разве можно вот так… опаздывать? — промямлил мужчина, нервно одергивая полы кургузого пиджачка, кстати, совсем другого цвета, нежели брюки.

«Да-а-а-а!» — оценила его про себя Катерина. Ну что ей так не везло?! Вот Юльке авторы попадаются. Все как один — принцы на белых конях! С кем она не поработает — так новый роман.

— Каламбурчик! — говорила Юлька, показывая Кате своего очередного воздыхателя. — Представь себе: зовут — Роман, написал, как он сам думает, роман, и у нас с ним уже, представь себе — роман!

Причем из цепких Юлькиных лапок авторы выходили чуть ли не босиком. Они дарили ей Париж, духи, цветы и в придачу делали предложения. Но Юлька не спешила. В ее представлении, пятый по счету муж должен быть как минимум гением. А ей «гении» попадались, по ее определению, какие-то одноразовые. Как она утверждала, одноразовыми они были во всех смыслах.

Романчики были и скороспелые, и скоропортящиеся. Не успевал один заканчиваться, как назревал новый. Юлька работала с авторами виртуозно: положив глаз на нового автора, она вдохновенно читала его «произведения», нежно правила корявые строчки и охмуряла, охмуряла, охмуряла. До тех пор, пока автор не дозревал: Юлечка — это то, чего ему не хватает для полного счастья и творчества. Она способна так «причесать» его опус, что не стыдно перед коллегами. А уж женщина!.. Мечта поэта!

И тогда автор кидался во все тяжкие за Юлечкой и увязал всеми лапками в ее ловко раскинутых сетях. Он, как павлин, распускал перед ней хвост, а она легко накидывала ему на тонкую шейку шелковую удавочку. И милый шел за ней, выпучив глаза от удивления. Удивлялся он собственной глупости. Позади оставались руины семьи, отвернувшиеся навсегда друзья. Впереди — она, хищница, добытчица, идти за которой страшно, но не идти — невозможно.

Потом шелковый поводок, натянутый между ними, надоедал Юлечке, она безжалостно перерезала его, оставляя жертву на пепелище. А она, эта жертва, еще долго недоумевала: почему, догадываясь о том, как это все произойдет, сама не перегрызла поводок?…

За свои двадцать сознательных лет (первые двадцать она сама считала младенческими, так как проистекали они под маминой опекой и бдительным бабушкиным оком), Юлька четырежды официально побывала замужем и родила двух мальчишек. Старшему, Сеньке, было уже семнадцать, а младшему Ивану — тринадцать лет.

К семье и детям Юлька относилась очень серьезно и не уставала долбить Катерину этим больным вопросом:

— Где твои глаза? — спрашивала она. — Ты что, не понимаешь, что еще год-два — и жизнь помашет тебе ручкой: «Прощай!» И так-то уже по всему видно, что тебе не шестнадцать. Ищи мужика и заводи ребенка любым способом!

Катерина огрызалась, хотя в душе понимала, что по большому счету Юлька права: годы уходят. Правда, если к совету «ищи мужика!» она еще прислушивалась, то «заводи ребенка» ее пугало до смерти. Нет, это уже вряд ли. Ну какие дети?..

Во-первых, поздновато, а во-вторых, это ж не дети сегодня, а по Юлькиному же выражению — оглоеды. Она сама с ужасом вспоминает, как год назад ее Сенька влетел по глупости в историю, из которой его вытаскивали всем миром: мальчик с компанией в легком подпитии покатался на угнанной машине. К счастью, никого не задавили и сами живы остались, но уголовное дело было заведено.