Остров лебедей - [55]

Стефан чувствует, как солнце нагрело стенку вагончика. Он прижимает к ней ладони. Артур сейчас меньше Стефана: он сидит, но раз в пять объемистей. Лысина загорела, локончики у висков серебрятся на солнце.

— Гаральд, твой дружок, глупое дело затеял: от детей вопросик задал и записочку насчет бетона. У нас раньше так говорили: «Тоже мне, китайский император!»

— А что с ним было? — спрашивает Стефан.

— Ничего, — говорит Артур. — Ступай домой!

— Что с этим китайским императором было?

— Китайский император был. А теперь — оставь меня в покое. Иди домой! — Артур закрыл глаза, трет себе затылок, вытирает рот — должно быть, снова вздремнуть собрался. Головой прислонился к теплой стенке. Минуты две так посидел и снова открыл глаза.

Стефан все еще стоит, спрашивает:

— Гаральду влетит, да?

— Переживет. Ему как с гуся вода.

— А если правда у него будут неприятности?

— Значит, будут, — говорит Артур, вытащил платок из кармана и приладил к лысине. — Печет больно. Работа у меня стоит! Один я. Вот оно как с такими затеями получается! — Он уже снова закрыл глаза и прислонился к стенке вагончика.

А если правда у Гаральда будут неприятности? Переживет, сказал Артур. Как с гуся вода. А чего ж хорошего, когда неприятности? Никого они не радуют. И каноист не обрадуется…

Стефан ждет у забора. Прилег на травку. Она теплая, и Стефану вспоминается прибрежный луг на Старом Одере. У бабушки. В воскресенье он ее увидит. Почему завтра еще не воскресенье! Он лежит на траве и ждет каноиста.

Тревога его растет. Гаральд друг, каноист! Там в стройуправлении из него веревки вьют, как Артур говорит. Пожелтел весь, наверное. Он же написал объявление! От имени детей написал. Когда ж он вернется? Почему так долго не идет?!

Встал Стефан. Земля еще не прогрелась как следует. Полежишь на ней — живот холодит. Стефан все дальше отходит от забора и все ближе подходит к своему дому. А когда совсем подошел — еще раз оглядывается: нет, не видно каноиста! Стефан заходит в подъезд, поднимается на лифте и вот уже стоит в своей комнате. Как же помочь каноисту?

На столе лежит рисунок — Стефан нарисовал на уроке Бази. Вон он между старыми газетами и журналами. Из-за них мама-Сусанна всегда сердится, когда убирает. Больше всего здесь «Троммель» и «Мозаик». И вырезанных картинок.

А пруд на рисунке похож на большое яйцо. Лебедь, которого Бази нарисовал, — очень хорошенький, а лебеди Стефана похожи на рыболовные крючки… Медвежата на песке — это детишки. Видна красная шапочка Сабины. Бегемота — нет. Бегемот поздней появился, Лариса его предложила. Теперь-то он никому не нужен. Совсем другая будет детская площадка…

А рисунок и подавно никому не нужен! Нет? Нужен! Каноисту нужен! У Стефана идея. И он сразу же принимается за работу. Подбирает краски для букв. Какую же из красных выбрать? Хорошо бы поярче. И Стефан пишет: «Не хотим бетона! Вот какую мы хотим детскую площадку!

За Гаральда — Стефан Кольбе. 6-й класс «Б».

Буквы большие, жирные — красным фломастером написаны. Бази его научил так буквы писать.

А теперь — вниз! К доске объявлений.

Стефан вскочил, спешит, и вдруг слышит — дверь! Кто-то поворачивает ключ. Шаги! Тяжело кто-то дышит, будто по лестнице поднимался. Герман!

— Ох уж этот наш лифт! — говорит он в прихожей.

Стефан затих. Рисунок! Не надо Герману показывать! Скорей газету на него! Герман уже в дверях. Заглядывает в комнату Стефана.

— Что это тихо у нас так? Я думал, тебя дома нет.

— Дома я, как видишь.

— И радио не включено, — говорит Герман.

— Неохота было. — Стефан совсем забыл про радио. Только о своей идее и думает.

Герман входит. Сказать что-то хочет. Это сразу заметно по тому, как он осторожно садится. Койка низка для его длинных ног. Стефан ждет. Смотрит на отца. Джинсы на нем почти такие же настоящие, как у каноиста, только нет заплат. А что, если отец сейчас прямо оттуда? Может, он тоже там был, где каноист? В стройуправлении?

— Ты что — собрался куда? — спрашивает Герман.

Хотел идти. Теперь вот не хочет. Отец говорит:

— Ты объявление читал? Твой приятель его сочинил. Землеройка с вороньим гнездом на голове. Скажи, что это за тип?

— Не землеройка он.

— Так, дружок твой, значит. Ладно. Я хотел бы узнать, что это за человек?

— Дружок как дружок.

— Оставим дружка в стороне. Ты попробуй издали на него посмотреть. Что́ он за человек?

Стефан хмурится. Быть может, он думает? Нет. Он не понял вопроса.

— Какой он человек? — говорит Герман. — Неужели это так трудно сказать? Про дружка — ты пока забудь.

— Не получается, — говорит Стефан. — Какой он есть, такой он и есть.

Немного подумав, отец говорит:

— Ну, ладно. Дружок так дружок. Но ты скажи, может, он ненормальный?

— Гаральд?

— Гаральд, — говорит Герман. — Мы же все время о нем говорим. Что это ты без конца спрашиваешь? Может быть, он правда не в своем уме?

— Ничуточки. Совсем нет.

— Написал же такое! Сам не понимает, что написал! Это я и называю ненормальный!

— А если он так думает?

— Что думает?

— Когда детскую площадку бетонную делают?

— Ты ж как он говоришь! — Отец даже рот не закрыл. — А знаешь еще меньше! Твой Гаральд хоть на стройке работает. Подсобным рабочим, правда. А ты — попугай! Болтаешь за ним не разбирая.