Остров, куда не вернулся мир - [2]

Завершилось ли слияние японского и рюкюского народа в одну нацию — вопрос более сложный. Ответ на него требует специального исследования. Позволю себе высказать лишь ряд соображений. Процесс этот неизбежный, как и естественная ассимиляция в составе Японии этой глухой и отсталой национальной окраины, но по ряду причин развивался он довольно медленно. Сыграла свою роль и удаленность Окинавы от основных промышленных районов страны — от Токио до Нахи корабли добирались в течение двух суток. Крупный капитал не строил в префектуре сколь-либо значительных предприятий, которые бы связали ее с общенациональным рынком. До войны она была аграрным придатком японской экономики и местом сбыта, по свидетельству П. Ю. Шмидта, «всякой завали и гнили». Меж тем, именно бурное развитие экономических связей и формирование единого рынка — основа консолидации разных народов в одну буржуазную нацию. Слабое проникновение на Окинаву промышленников и торговцев отнюдь не способствовало миграции туда населения с других островов. В 1950 году переселенцы составляли лишь 0,3 процента жителей Рюкю. Наконец, почти треть истории префектуры приходится на период американской оккупации, когда там сформировалась своя экономическая система. Прошло уже немало лет с возвращения Японии административных прав на Окинаву, а восстановление хозяйственного единства еще полностью не завершено.

Как бы то ни было, нация и национальность — разные, хотя и взаимосвязанные понятия. Второе — только один из факторов нации, выражающий этническую общность. Многие столетия складывалась рюкюская народность со своим языком, территорией, культурой, хозяйственной жизнью и особенностями национального характера. Несколько десятилетий в составе Японии при том уровне экономических связей и при столь малочисленной прослойке носителей японского языка и культуры мало что могли изменить.

«Долголетнее японское управление наложило свой отпечаток на хозяйственную, политическую и культурную жизнь населения, но несмотря на то, что японские власти проводили жестокую политику ассимиляции, оно в значительной степени сохранило свои бытовые особенности», — отмечал автор историко-этнографического очерка, опубликованного в № 11 журнала «Вокруг света» за 1951 год, Б. А. Александров, который также придерживается точки зрения академика Анучина. Аналогичные мысли высказывают и американские ученые, имевшие после войны наилучшие условия для изучения островов Рюкю. Вот что пишет в своей монографии «Окинавская религия» У. Лебра: «После аннексии Японией в 1879 году процесс японизации осуществлялся быстрыми темпами, но не зашел настолько далеко, чтобы японская культура стала здесь чем-то более значительным, нежели налетом на базе окинавской».

Из советских исследователей несколько иного мнения придерживается лишь автор историко-этнографического очерка «Рюкюсцы», опубликованного в сборнике «Народы Восточной Азии» (М.—Л., 1965), Ю. В. Ионова. «Рюкюсцы — особая этнографическая группа, живущая в Японии, в прошлом представлявшая собой близко родственную японцам народность, — писала она. — До сих пор, несмотря на далеко зашедшие процессы ассимиляции, рюкюсцы сохранили языковые особенности, национальные обычаи и быт». Судя по тексту очерка, где упоминается о национальных чертах в культуре рюкюсцев, национальных традициях, национальных блюдах, национальных костюмах… автор все же считает их национальным меньшинством. Дело только в терминологии.

В силу уже изложенного возникает вопрос, когда же могла произойти трансформация народности в «этнографическую группу». По словам П. Ю. Шмидта, даже на Амамиосиме по-японски нужно было изъясняться через переводчиков. Но этот остров был присоединен к Японии на 270 лет раньше Окинавы. Через двадцать лет после Шмидта следов этой трансформации не обнаружил на Окинаве Б. Л. Горбатов. Затем были долгие годы американской оккупации. Правда, в последнее время главным образом благодаря телевидению там значительно расширяется сфера применения японского языка.

В упомянутой работе Ю. В. Ионова называет рюкюский язык диалектом японского. Так ли это? По мнению известного советского этнографа С. А. Арутюнова, его можно считать особым, хотя и близко родственным японскому языком. Вот что писал в своей статье «Рюкюские и японские диалекты» японский исследователь Ю. Уэмура: «Разница между двумя языками настолько велика, что любые из их диалектов взаимонепонятны и никакого промежуточного языка не существует». Он, а также другой известный в Японии лингвист С. Оригути высказываются за наличие японо-рюкюской языковой семьи. Один из ведущих японских ученых в этой области С. Хаттори признал, что термин «рюкюский диалект» оправдан лишь постольку, поскольку в качестве официального языка на островах Рюкю используется японский. То есть вовсе не по научным критериям.

С другой стороны, не совсем точными представляются понятия окинавская культура и окинавский язык, которыми пользуются американские этнографы У. Лебра, Д. Херринг, Т. Марецки. Население островов Мияко, Яэяма, Амами имеет такие же жилища и хозяйственные постройки, обычаи, например, татуировки у женщин, религиозные верования, носит такую же одежду и по физическому типу не отличается от жителей острова Окинава. Словарный состав диалектов рюкюского языка, на которых говорят на удаленных от Окинавы островах, лишь незначительно расходятся с диалектом Нахи. По данным японского лингвиста И. Нариты, около девяти десятых слов у них общие, хотя фонетические различия делают их взаимонепонятными.