Остров колдуна - [5]

Так сказал Кузнец Гидалла — прародитель клана Южного Ветра. И так родилась Рана Риорда — кому на радость, кому на погибель.

* * *

В мире на данный момент существовало две Рана Риорды. Одна только начинала свой путь на юго-восток, к землям дальнего континента. А другая находилась сейчас в Файоне, в руках потомка прародителя Гидаллы, пускай не старшего, но неприкосновенного, по праву рождения — того, кого и была призвана охранять Рана Риорда.

Не только рубить врагов могла Небесная Секира, и не только провидеть для потомков кузнеца, ее Создателя. Владела она и магией — злой, страшной, древней — неподвластной жалким смертным. Магией стихийных духов, потомков Древних Богов.

Топор в руках Конана ожил и, вырвавшись из рук киммерийца, взлетел вверх. Вися в воздухе, секира принялась быстро вращаться.

Губительное пламя, насланное совокупной магией всех жрецов Сета, обитающих в Файоне, впиталось в Рана Риорду без остатка, сделав ее только сильнее и могущественнее. Вращающаяся Рорта накалилась, став багровой, и в воздухе материализовался дух секиры — точная копия киммерийца. Он подхватил топор в руку и, нацелив острие секиры на жрецов, выпустил накопившуюся мощь, добавив к ней свои собственные заклятия. Полыхнуло так, что Конан зажмурился. А в этот миг по коридорам Файона неслась огненная лавина, выжигая все живое, что попадалось ей на пути. Гибли жрецы, устраивающие засады; гибли воины, разбежавшиеся по углам, точно крысы; гибли ни в чем не повинные рабы, живущие на нижних этажах; гибли даже призраки, населяющие крепость со дня ее основания.

— Все кончено, потомок Гидаллы, — проскрипел дух Рорты. — Теперь тебе не придется вылавливать крыс, забившихся по углам. Мы можем" отправляться в сокровищницу.

— Давно пора, — хмыкнул варвар, в глубине души поразившийся возросшему могуществу Небесной Секиры.

— Выродки, и дети выродков, Нергал и Сет их подери. Да, чтоб они провалились в самую глубокую выгребную яму Шадизара. — неистовствовал Конан, рубя все, что попадалось ему на глаза. — Пожри все их племя кутубы!

— Так именно этим Шапшум сейчас и занимается, — не вовремя напомнила Рана Риорда.

Поток оскорблений тут же перекинулся на нес

— Будь проклят тот день, когда я связался с тобой, трухлявое топорище. Чтоб глаза мои тебя не видели, Хануманово отродье. Пусть Кром лишит тебя остроты и крепости. Проклятое творение проклятого Гидаллы.

— Не хули Кузнеца, Конан. Ведь он твой предок.

— Да пропади он пропадом, этот предок. Ковать не умеет, а все туда же. Тоже мне, кузнец выискался.

— Отплачу, отплачу, — передразнил он призрака. — Где золото, Сетово отродье? Где драгоценности, ошметок Нергала? Отвечай!

Они спустились в сокровищницу Файона, но отыскали там только несколько сундуков, наполненных золотом. Но Конан-то надеялся увидеть куда больше. Он рассчитывал на королевский куш, а не жалкую горстку монет.

— Успокойся, потомок Гидаллы. Ну, бывает. Что тебе так не нравится? Получив в Базре только шесть золотых, ты не посчитал зазорным взять их себе. А тут целых три сундука.

— Еще этой ночью, ты висел в цепях, и почти голый. И только за одну ночь ты успел совершить увлекательное путешествие; вернуться и отомстить пленившим тебя. Что еще тебе надо? Горы злата и серебра? Так возьми их. У нас с тобой впереди еще месяц. Неужто на этом свете нет больше сокровищниц, которые можно разорить?

Рорта была, конечно же, права, но Конану хотелось чего-то большего, нежели три сундука.

Он глубоко вздохнул и стал успокаиваться.

Конечно, варвар желал и богатств, и славы, но на деле все это было только далекой целью, а Конана больше волновал путь к ним. Ведь недаром все богатства и почести проскальзывали меж его пальцев. Просто он никогда не держался за них. Киммерийцем двигала неистребимая тяга к авантюрам и желание — повидать весь мир.

Бороздить океаны и врубаться в заросли джунглей, в поисках забытых городов, где все еще жили позабытые божки и прочая нечисть.

Но самое главное — свобода! Вот что отличало варвара от остальных людей. Вот чего он жаждал более всего. Свободы! Идти туда, куда влекло сердце. Делать то, что просила душа. Именно в этом заключалась вся его сущность,

— Ладно, Рорта, Нергал с тобой. Берем это, раз ничего другого тут нет. И впрямь, не сидеть же здесь остаток жизни.

Конан пнул один из сундуков ногой, и тут внутри что-то зашевелилось. Варвар наставил острие секиры на вздымающуюся груду монет и стал ждать.

— Кром, что бы это могло быть? — подумал он, прикидывая, не проткнуть ли тварь прямо сейчас.

— Неужто какое-нибудь Сетово отродье, сторожащее сокровищницу? Золота здесь мало, а они все равно стража оставили…

Но это оказался не демон. И даже не страж. Из груды монет появилась сморщенная голова, которая, увидев могучего варвара, застыла, а затем, закатив глаза, откинулась назад.

— Вот ведь старый сморчок, сознание потерял. Теперь жди, когда оправится…

Не желая, чтобы его золото поганил какой-то урод, Конан выдернул старика за шкирку и, удерживая перед собой, громко рявкнул:

— Ты кто? А ну отвечай, пока не вытряс твою поганую душонку из тела. Тряхну так, что вмиг на Серых Равнинах окажешься!