Остров Ифалук - [93]

Аргумент оказался веским. Да и мы вели себя так, словно присоединились к точке зрения Летавериур. Одна из девушек, немного обескураженная этим, отправилась на каноэ, видимо, на более привольные поля Волеаи. Другая была где-то здесь, на острове. Как друг и брат, Яни обещал мне показать ее как-нибудь, но как ифалукский джентльмен, он никогда больше не возвращался к этому вопросу.

Шум и плеск дождя стих до нежного шепота. Со вздохом я подобрал шесты и вынырнул из-под дерева, чтобы в наступающих сумерках снова заняться подсчетом рахомов.

Дни теперь пролетали быстро, и в последних числах октября мы официально прекратили почти все полевые работы. Наступил день рождения Теда, его отметили небольшой вечеринкой. Мы сравнили наши синедельфиновые татуировки и решили, что, пожалуй, следует вырезать дырки на правых штанинах всех наших брюк, чтобы дома могли любоваться дельфинами.

Впереди было еще восемь дней упаковки. Казалось невероятным, что мы могли привезти и накопить такую гору вещей. Фан Нап был забит, полны были также две палатки, служившие складами, пространство под тентом и еще довольно большой участок. Упаковочные ящики, особенно те, которые в свое время пошли на изготовление полок и кладовых, нужно было снова сколачивать, а на железных ящиках, уже успевших заржаветь, следовало написать адрес, чтобы они благополучно перебрались через океан. Мы приступили к делу с чувством недовольства, которое не покидало меня до тех пор, пока не пришел сторожевой корабль «Плейнтри».

Снова начались приемы. Первый устроили мы сами, пригласив четырех вождей и Тома и умоляя их не приносить с собой еды. Обдумывая план угощения, мы решили, что самое безопасное придерживаться углеводов, а поэтому основным блюдом были бобы со свининой, подкрепленные несколькими банками венских сосисок. Для резерва мы вытащили большую часть оставшихся консервов тунца, но, прежде чем принимать решение относительно последних блюд меню, мы решили сначала посмотреть, как пойдут первые.

Вожди прибыли в сопровождении Тома. Мы немного огорчились, когда увидели, что они нагружены котелками, сковородками и несколькими большими бутылками тубвы. Том объяснил, что вожди хотели просто принести несколько пустячков, чтобы украсить стол; похоже на то, что они не доверяли нашей кухне.

Вечер прошел превосходно. Мы поставили еду и растянулись на циновках. Все были голодны. К нашему удивлению, мы справились не только с целым горшком бобов и сосисками, но и с тунцом и почти со всем, что было принесено нашими гостями. На десерт открыли три банки сухого чернослива. После ужина Боб извлек маленький ручной проектор и вставил цветные диапозитивы, которые заснял на Таити, Фиджи и Туамоту.

Это был хороший набор картинок: дома и растения очень похожи на ифалукские, люди — на ифалукцев. То и дело раздавалось одобрительное и восхищенное «юкс!», а когда на одном диапозитиве появилась привлекательная девушка-таитянка, неожиданно послышался вой, оживленные возгласы «хааааннннаах», сопровождаемые рычанием и посвистыванием. Невозможно забыть, как прореагировал маленький Тороман, когда увидел фиджийскую амазонку высотой в шесть футов и весом около двухсот фунтов. Он состроил гримасу и изобразил, как эта леди берет его под мышку и уносит. Сам Тачим не смог бы представить это лучше, и мы хохотали до слез.

Однажды вечером я сидел на берегу лагуны, предоставив теплому ветру ласкать кожу, а нежным волнам касаться моих ног. Как жалкая медуза в небесном море, над головой плыла луна, окруженная сверкающими точками небесных светильников ночи. «Наслаждайся этим сейчас, — думал я, — луна и звезды не изменятся, но для тебя их скоро не будет. Несколько дней и несколько тысяч миль — и на смену всему этому придет моя семья и старые друзья». Казалось, я уже слышал их: «Хорошо съездил? Как жилось? Как там дела?» Обычпо на такие вопросы не ждут ответов. Я, наверное, пробормочу ничего не значащие слова.

Ну, а как обстояло дело в действительности? Нелегко сказать, ведь накопилось столько разных впечатлений, реальных и выдуманных.

«Объективные» реальности Ифалука не так уж трудно описать — было бы время. Мы приехали изучать их и узнали очень много интересного. Когда-нибудь мы напишем толстую монографию с описанием природы острова и его народа. Она будет состоять из большого количества фактических сведений об острове и, вероятно, покроется пылью в обширных научных архивах. Ведь в холодных стереотипных фразах и точных определениях научных трудов жизнь описывается рассудочно, а человеческое тепло, эмоции, радости и разочарования часто теряются. Как показывает мой опыт, ученый редко наблюдает и действует с той беспристрастностью, какую принято приписывать специалисту. Он должен стараться не вносить личного элемента в последование и оценку полученных данных. Ученый имеет особый профессиональный подход к проблемам в своей области науки, но он ведь не является человеком особого типа. Каким бы темпераментом он ни обладал (а темпераменты могут быть очень различны), у него всегда есть свои надежды и страхи, моменты мужества и зрелости, трусости и ребячества, радости и печали, стремление к красоте, борьбе и покою.