Остров гуннов - [24]

– Но мир выжил! – возразил Тео.

– Сейчас все по-другому, – сказал я. Эдик посмотрел на меня.

– Как ты был прав! Догадался, что надо думать о спасении земли, а не о нашей победе

– А что делать, сдаться? – не слушал Тео. – Режим будет мешать, как фашисты, о которых ты рассказывал. Погибая, в агонии продолжит сажать инакомыслящих, как ни в чем не бывало.

Его сторонники были в тревоге.

– Есть ли смысл в революции?

Эдик вдохновенно сказал:

– Нужно создать комитет спасения.

Старец скорбно продолжал:

– Целия живот искал я нещо, което излечит страдания моего народа. И достиг заключения, че той трябва только едно – найти смысл истории, чрез самопознание. Практики разработаны, например, христианством и хиндуизмом. Искал значения имен Создателя мироздания, апофатические (това е отрицающие, что Его человеческий ум може помыслить и представить), и катафатические (може представить). И помыслил, че наименовать возвышенное, неотчетное и неизобразимое, превышающее человеческое разумение, това е неможно. Но можно приблизить Неизреченное долгим и болезненным обучением, – когда в душе е такой энтузиазм, че уже няма нужда в думах.

Тео усмехнулся.

– Ну, и что это дало?

– Да, може, сейчас нищо не е необходимо в условиях глобального катаклизмуса. Мы опоздали, потонув в несовершенстве.

Тео встал.

– Нельзя опускать руки! Если погибнем, то в борьбе!

Он был бледным.

* * *

Толчков уже не было. Власть воспрянула. И, как дубинноголовая сила, в которой навеки засела сухая идея, упрямо продолжала делать свое дело наведения порядка отрядами «новых гуннов».

Их отряды собрались на главной площади у здания правительства, в поддержку власти.

«Забороносцы» были испуганы. Атаман «новых гуннов», тот самый толстяк с мощным затылком и плотными цепкими руками, в черной форме с погонами и медальками на груди, визжал, как боров, у которого отнимают жизнь.

– Нова компания гуннов, или смерть! Рушатся освященни традиции!

Вездесущий Савел, как всегда в гуще актуальных событий, скривил коварную улыбку.

– На то они и священные традиции, чтобы их рушить. Погоди, я, конечно, тоже не хочу попрания святынь, но чего ты так боишься смерти? Как ни крути, все там будем.

– Ти… ти чего? Сам за себе я? Слоеве традиции…

– И пласты традиции рушатся. Раньше, вон, поклонялись пню, а теперь где они? Вырубили. Вот как дербалызнет наш вулкан Колоссео, и кто вспомнит традиции. В толще пепла будем существовать вечно. Если не откопают люди из мира пришельца, в виде залитых в полости гипсом корчащихся фигур, и выставят на обозрение.

Атаман звякнул саблей на боку.

– Това е дружок твой, или нещо такова

– И он исчезнет с нами.

– Не исчезнет, ништо его взема. Мы тут организовали охрану улиц, множество поддержало. Оскверневание святынь не допустим.

Кто-то вякнул:

– Спасаться надо, а не поддерживать святыни.

Но хор возмущенных голосов заглушил его.

Резкий голос Савела, сделавшего зверское лицо, перекрыл всех.

– Кто может построить новый Ноев ковчег? Вы думаете, только власть, всеми ее ресурсами? Могут и «подзаборные». Не только шуметь призывать к бунту. У них нет ни программы, ни плана, ни ресурсов, да и чертежей не могут начертить. Но вместе с народом…

Толпа безмолвствовала. Кто-то сказал:

– Они возьмут только собственных. А мы с вами останемся едни с катаклизмусом. Думаешь, тебя возьмут?

– Что делать, – фаталистически ответил Савел. – Умрем, если будем только орать.

На острове прошел слух, что власть строит Ноев ковчег – для «золотой тысячи».

Вдруг все очнулись: нас оставляют одних!

Улицы заполнили борцы за права жить в своих в домах, сносимых из-за пролагаемой по ним государственной трассы, за свои лужайки и вырубаемые рощи, на которых олигархи строят доходные дома, а сейчас прямо покушаются на жизнь, заполнили улицы вдоль заборов, и наконец вышли к мощным каменным оградам белого здания правительства.

Положение страны стало угрожающим.

Впервые был собран Большой Круг власти. Пригласили стихийную силу, отстаивающую свои местечковые интересы, и требующих обновления.

Огромная вечевая площадь была набита битком. На зиккурате сидела верховная власть в черных мантиях, ниже на ступеньках «нобили».

Общее настроение выражалось в тревожной, но непробиваемой ребяческой уверенности, что мы будем жить вечно, несмотря на умозрительное предчувствие близкой смерти.

Наверно, один шаньюй, сидящий во главе стола, равнодушно принимал все происходящее. Он вспоминал умершего отца, ремнем вбивавшего гуннские устои, безответную мать, любившую его поверхностно, внешней заботой, без боли в глубине души, отряд «юных гуннов» в зеленой полевой форме, и все лозунги патриотической общности, которые он выполнял с наслаждением, не вдаваясь в смысл.

В сущности он был один, и помрет один. И близкая катастрофа была ему почти безразлична. Она будет концом его холодного отчаяния.

– На повестке один вопрос – как нам сохранить стабильность? – деловито зачитал бумажку лысый секретарь.

Старейшины в черных мантиях, увешанных медальками, приготовили свои бумаги для письма.

Старейшина Органа Заборов остро глянул из-под своих бумаг, показав крючковатый нос.

– Время затягнуть пояса. В условиях безпрецедентного криза на всех не будет достаточно.