Остров - [11]

Мне захотелось крикнуть: «Побеспокойся лучше о своих долах!» Но Рафаэль заметил мое раздражение и переменил тему разговора.

– Ужин затянулся до шести часов, можешь себе представить? В довершение всего я был вынужден проводить Валтасара и остальных и остался ночевать…

– Тебя никто ни о чем не спрашивал.

– Я знаю, – Рафаэль смотрел на меня смущенно. – Это вырвалось у меня против воли…

– Мы же условились, что не будем говорить о таких вещах… Почему ты обязательно должен все испортить?

Я говорила каким-то чужим голосом, и лицо Рафаэля стало жестким.

– Если ты думаешь, что мне очень приятно искать жену и слушать, как спрашивают, где она, а потом обнаружить, что она ушла…

– Ты имеешь в виду вчерашнее?

– Да.

– Это что, сцена ревности?

– Ревности? – Рафаэль тщетно пытался улыбнуться. – Если бы ты знала, как огорчил меня твой вопрос!

– Значит, все дело в том, чтобы сохранять видимость добрых отношений, не так ли? В таком случае, тебе надо прежде всего вести себя соответствующим образом.

Мы не могли говорить, не оскорбляя друг друга, и я попросила его оставить меня одну. Рафаэль пожал плечами.

– Как хочешь, – сказал он.

Уходя, он хлопнул дверью, а я легла на кровать. Было очень грустно думать о том, что теперь наши отношения ограничивались взаимными нападками. После стольких лет любви! Достаточно было, чтобы кто-то из нас сделал самое обычное замечание, как другой тут же отвечал оскорблением и злобными выпадами. Видимо, еще действовала инерция прежних отношений, хотя самих отношений уже не было, и это меня злило. Допустим, карьера Рафаэля требует от нас жертв, но почему при этом мы не можем вести себя как порядочные люди? Многие семьи находились в подобных обстоятельствах и жили, не отравляя себе существования. Почему мы не можем жить, как другие?

«Клаудия, ты дура. Ты дура, Клаудия». Я долго ворочалась в постели, стараясь уснуть, но сон не шел, было жарко, и воздух стоял неподвижно, как вода в пруду. Как дышать? Что делать? Я приняла душ и легла, раздевшись донага. Было слышно, как на соседних стройках работали каменщики. В послеобеденной духоте жужжали мухи. Я снова и снова закрывала глаза, пока наконец не заснула в полном изнеможении.

Когда я проснулась, усталости как не бывало, и я чувствовала себя так, словно мне двадцать лет. Рафаэль храпел в своей комнате. Я не торопясь оделась, привела себя в порядок и, так как вдруг захотела пить, спустилась вниз приготовить виски. Эрминия побежала за льдом. В вестибюле кошка жадными глазами глядела на клетку с канарейкой. Дверь, выходящая в сад, была открыта, и, увидев, меня, кошка удрала. Я села на диван и прочла страниц двадцать «Лолиты», которую привела из Парижа. Лаура пришла с большим опозданием и рухнула рядом со мной, словно тюк. Она была в брюках и легкой блузе.

– Ох, умираю, – простонала она.

Я подала ей виски, сифон и лед, пока она лениво листала «Лолиту» и потягивалась.

– Мы с часу дня играли в покер… Эти жуки вытащили из меня больше тысячи.

– Кто?

– Валтасар, Чичо и Кристобаль… Поначалу я выигрывала, представь себе… А потом совсем перестало везти… Осталась без гроша.

– Попытайся отыграться.

– Ты думаешь, я смогу?

Я не ответила, и Лаура залпом выпила виски.

– Вчера я улизнула с Романом, – ты заметила?

Я сказала, что, если пара так открыто покидает общество, естественно, это замечают.

– Долорес закатила ему одну из своих обычных сцен, и бедняга не выдержал. Он всю ночь провел у меня.

– Да?

– Да. Сейчас он часто приходит. Долорес взялась отравлять его жизнь, но это уже ему надоело, и он предпочитает быть со мной. – Лаура выпила второе виски. – Роман потрясающий малый. Может быть, тебе покажется идиотством то, что я тебе скажу, но я бы хотела иметь от него ребенка… Конечно, не для того, чтобы привязать его к себе. Для того чтобы у меня был хоть кто-то… Я дура, да?

Я ответила, что иметь ребенка совсем не признак глупости. Вопрос в том, насколько она действительно этого хочет.

– О, не знаю… – проговорила она. – Жизнь так нелепа.

– Если она кажется тебе нелепой, то зачем продолжать ее?

Лаура нервно вертела стакан.

– Ты права. Мы, женщины, эгоистки. Не обращай внимания на мою болтовню, Я всегда мелю чепуху, когда выпью.

Из сада потянуло свежим ветерком, и я предложила ей проехаться.

– Куда же мы поедем?

– Не знаю, просто прокатимся по городу.

Мы сели в «фиат» с помятым крылом. На террасе «Центрального» не было никого из нашей компании, и мы объехали вокруг площади. Я хотела купить «Дигаме», но в киоске мне сказали, что до субботы его не будет. Лаура сообщила, что знает на улице Сан-Мигель один веселый притончик.

– Называется он «Утешитель». Хозяин мой друг.

Мы с трудом протиснулись в узкий проход между мужчинами. За стойкой хозяин наливал стаканы, мелом отмечая на прилавке стоимость заказа. Туристы уже перезнакомились с местными жителями, все много пили.

Лаура попросила два стакана тинто и две порции хурелес.[6] Если бы не жара, здесь было бы неплохо. В Париже я бы дорого дала за такое место. Горланили мужчины, хозяин громко предлагал тапас,[7] и от запаха кухни, смешанного с дымом, першило в горле.

Лаура еще что-то рассказывала о Романе. Но я уже давно потеряла интерес к подобным женщинам – так я про себя определяла равнодушие, которое приходит с возрастом. Однако старая привычка слушать с внимательным видом хорошо помогала мне скрывать это.