Остров Чаек - [6]

Не получалось. Холодная, невыразимая правда заключалась в том, что это никогда у нее не выходило. Несмотря на все старания Хатин, язык Арилоу оставался понятен лишь ей самой. Гостям, изумлявшимся мудрости и чистокровности госпожи Скиталицы, и в голову не могло прийти, что ее трепещущий маленький «переводчик» все высокопарные речи берет с потолка.

Это был самый большой страх и строжайший секрет деревни. Они избегали малейшего разговора на эту тему. В конце концов в мире, где Скитальцы странствуют, точно ветер, никогда нельзя быть уверенным в том, что тебя не подслушивают или за тобой не подглядывают. И все же сельчане знали: в тринадцать лет прекрасная Арилоу со всевидящими очами цвета моря способностями владеет не лучше, чем умением летать, подобно ветрокрылой чайке. Мучительный проблеск таланта, который она проявила в младенчестве, исчез без следа, как отдается вечному сумраку камень, на миг позаимствовавший у волны ослепительный всплеск.

Хатин появилась на свет лишь потому, что кто-то должен был оберегать Арилоу, приглядывать за ней день и ночь. Теперь же появилась новая обязанность, хотя напрямую никто о ней не говорил. Тысячью неуловимых способов близкие сообщали Хатин: если – если! – Арилоу и правда лишь дурочка, никто не должен об этом знать… и за пределами деревни тоже.

Так с малых лет Хатин выучилась языку гостей, говорила на нем бегло и подслушивала их разговоры, ловила скрытые намеки в выражениях лиц. Чужаки приходили полюбоваться на Арилоу из праздного любопытства, и спектакля Хатин им вполне хватало. И только теперь Хатин впервые осознала размах и опасность игры, в которой деревня участвовала вот уже более десяти лет. Нагрянул инспектор, и тонкий ручеек обмана превратился в широкое озеро.

Деревня нуждалась в Арилоу. Без денег и гостей, которых она привлекала, сельчане давно бы умерли с голоду. Теперь же спасать положение предстояло самой Хатин. А вдобавок скрыть еще один обман.

Выскочив из пещеры, она подошла к двум женщинам, моловшим кукурузу в каменных ступках.

– Привет тебе, Хатин, – поздоровалась одна из них. – Где твоя госпожа сестра?

– Внутри, отдыхает. Ее дух сейчас на мысе, высматривает бурю.

Как правило, вопрос о том, где находится Скиталец, подразумевал два ответа. Правда, не это заставило женщин замереть и заинтересованно взглянуть на девочку.

– Она говорит, что завтра к вечеру со стороны Клык-Горы придет буря, – осторожно предупредила та. – Упомянула об этом в беседе с инспектором.

Женщины переглянулись и отложили каменные пестики.

– Да, есть что передать остальным, – сказала вторая. – Обязательно поблагодари свою госпожу сестру, Хатин.

Весть о надвигающейся буре они побежали разносить чересчур громким шепотом. Впрочем, так выходило, что новость была совсем о другом.

В общении с хитроплетами важно было понимать не то малое, что они сообщали напрямую, а то, что они подразумевали. Хитроплеты всегда тщательно подбирали слова, прекрасно зная, что вулканы понимают речь, и одна неосторожная фраза может их разбудить. С тех пор, как племя оказалось в опале, хитроплеты стали еще больше опасаться, что кто-нибудь в этом жестоком мире может их подслушать. Они привыкли общаться так, будто рядом были посторонние.

Если бы беседу Хатин с этими женщинами подслушал чужак, то он не уловил бы одной важной детали: вся деревня уже несколько часов как знала о приближении бури. В небе за Повелителем Облаков протянулась полоса табачно-желтого цвета, на вершинах скал пахло холодом, а косяк сельди в море еще с утра изменил направление. Но сейчас, когда весть о буре распространилась по деревне, сельчане станут клясться инспектору чем угодно, что узнали о ее приближении только благодаря госпоже Арилоу.

Стоя на пляже, Хатин потерла стопу, облепленную песком, о другую ногу. Запущенный ею слух разлетался по деревне.

– Хатин! – Мама Говри сидела, скрестив ноги, привалившись спиной к основанию скалы, и плела корзины из камыша. – Ты ведь в город собираешься? Нужно доставить послание. Говорят, инспектор Скитальцев путешествует в сопровождении пары носильщиков, и прямо сейчас, для него готовят комнату в Погожем. Носильщики – из Жемчужницы. – Жемчужница была еще одной деревней хитроплетов и располагалась дальше по берегу. Мама Говри лишь мельком взглянула на дочь, хотя говорила медленно, придавая значение каждому слову. – У папы Раккана в Жемчужнице остались кузены. Отправляйся туда и спроси носильщиков, есть ли от них какие новости?

Хатин сразу же поняла, на что намекает мать. Носильщики, прислуживающие инспектору, могут посочувствовать и рассказать, в чем будет заключаться грядущая проверка.

Хатин невольно задержалась, не спеша отправляться в путь. На миг ей захотелось броситься к ногам матери и взмолиться: «Как мне быть? Как обмануть инспектора Скитальцев? О, что же делать?» Но она так не поступила. Это не подлежало обсуждению. Порой Хатин почти что видела стены вокруг тайны, возведенные из глины и слез, сохранившие отпечатки рук всех поколений хитроплетов. Она была слишком юной, неимоверно уставшей и чересчур взволнованной, чтобы пытаться через них перелезть. До матери, которая сильными мозолистыми руками вплетала упрямый камыш в корзину, было не достучаться.