Остров Буян - [223]

— Да сам и Макарий-то в Троицком доме уже. И велели новые старосты, чтоб Рафаилу скорее прийти. Боятся, что мы назад на свое повернем да из старост прогоним.

— Ну?! — удивился Михайла.

— Вот то-то, что «ну»!

— Мыслю я так, братцы: пусть придет архирей. В том беды нет, — сказал, размышляя, Мошницын. — Гнали дворян новогородских коленом из города, сажали архиепископа на чепь, воеводу и князя за бороду водили, дворянам головы секли, а того Рафаила, будет надо, и тоже выгоним. Только ружье по домам держите, зелье да свинец припасайте: ударим сполох — и все бы с ружьем были…

И хоть было тут всего человек с полсотни, но кузнец чувствовал, что не все еще потеряно, что еще может снова подняться народ, что народ пойдет на больших и не сдастся без боя…

8

По совету Илюши, отдав ему монашеское платье и отправив «сынка» Печеренина в город с письмом к Гавриле, Иванка остался в отряде Павла.

Они свернули ближе к берегу Великой.

Иванка уверен был в том, что Илюша в монашеской ряске благополучно добрался с письмом до хлебника, потому они ехали спокойно на Пантелеймоновский монастырь, ожидая здесь встретить уже своих…

И вдруг перед самым монастырем Кузя встал на дыбы.

— Как хошь, Иванка, я коровам голова и коров не пущу без дозора. Хотите, гоните овец, хлеб везите, сами скачите — то ваше дело, а чтоб мои коровы попали боярам, тому не бывать. Лучше их в лес загоню — пусть медведи их всех задерут — вот разбытеют!..

Иванка сказал товарищам:

— Кузя, коровья голова, не пускает коров без дозора.

— А Иванка, баранья башка, хочет вас всех отдать с головой боярину, — перебил Кузя.

— Кузино дело вернее, — рассудил Павел Печеренин. — Ты, Иван, хоть и смел, а глупее, а Кузя и трусоват с умом.

И оба друга после таких слов не знали, кому из двоих обижаться.

Все же послали дозор и тогда убедились, что Кузя был прав: монастырь оказался занят лужскими казаками.

Это было провалом всех планов совместных действий крестьян и псковитян: враги повстанцев успели соединиться и плотным кольцом облегали город.

— Назад поворачивать, видно, приходит, — сказал Печеренин.

Но Иванка знал, что в городе голод, что все равно нужно прогнать стадо в город, и в этом залог того, что Псков еще сможет держаться. Пантелеймоновский монастырь замыкал подход к городу, и миновать его было нельзя, чтобы попасть в стены. Тогда друзья рассудили так: Иванка со стадом и с двадцатью крестьянами, обряженными в стрелецкие кафтаны, останутся поближе к монастырю, а все остальные пойдут стороной, скрываясь в лесу, и будут наблюдать. Если казаки пропустят Иванку с обозом — ладно, а коли не пустят, быть бою. И может быть, в этом бою им удастся выбить казаков из монастыря, если Псков догадается выслать подмогу.

Условившись с Печерениным, где тот будет ждать со своими отрядами, пока подадут весть из Пскова, Иванка стал за стрелецкого пятидесятника и повел обоз.

Они миновали монастырь, и никто их не тронул. Ни одного человека из войска Хованского не было видно в поле. Они проехали более половины пути за монастырь. В это время со псковских церквей раздался праздничный звон во все колокола, с пригорка путники увидели, как распахнулись Петровские ворота и заколыхались хоругви. Иванка и Кузя сразу поняли, почему идет крестный ход: псковские попы, стрельцы и посадские встречали Рафаила с посланцами Земского собора. «Поповщики» в городе победили!

— Самое время! — воскликнул Иванка, и весь отряд со стадом вышел с опушки на открытую дорогу.

— Стой! Куда?! — окликнули притаившиеся невдалеке от города сторожевые казаки, подъехав навстречу.

— Харч гоним, — развязно сказал Иванка. — Чай, наш боярин Иван Никитич проголодался.

— Четвертый месяц стоят — и города взять не могут! Мясожоры вы с вашим боярином, — выругался казацкий есаул, — только и знаете, что говядину жрать!

— Сам ты, казак, обжора, а мы государевы слуги! — ответил Иванка в притворном гневе.

— Царские слуги вы, как мужиков грабить, а в бой пойти на стены не смеете, мягкошерсты!

— А вы на стены полезете? — спросил Иванка.

— Мы не дворяне. Чего нам православную кровь лить! — ответил казак. — Псковитяне на бояр встали — нам что за беда! Постоим тут… А то и псковским поможем на вас!..

— Бякаешь! — крикнул Иванка, хватаясь за саблю. — Я тебя посеку!

— А ты во дворяне лезешь, я вижу, — сказал казак, — молодой петух, а глотку дерешь. До того драл, что в пятидесятниках ходишь.

— Некогда с тобой, бестолочем, прохлаждаться! — воскликнул Иванка. — Гони, робята, скотину! — приказал он своим «стрельцам».

— Стрельцы, оставь нам бычка: вон сколь у вас! — попросил казак. — Боярин не сдохнет, коль не сожрет одного.

— Кузя, дай ему бычка какого поплоше, — крикнул Иванка и подмигнул Кузе.

Кузя отогнал казакам жирного бычка, и обоз тронулся дальше. Казаки остались позади, а псковские ворота были гостеприимно отворены.

В это время крестный ход, встретив Рафаила, возвращался к Петровским воротам, и до обоза доносилось уже громкое церковное пение.

Иванка поторопил Кузю:

— Гони поживее скотину.

— Пошто спешить? — спросил Кузя.

— Пока попы идут, не станут казаки стрелять, — шепнул Иванка.

Но казаки увидели, что Иванка повел обоз и погнал стадо ко псковским стенам, а не в обход города.