Остров Буян - [202]
С первых дней восстания во Пскове, когда стольник оказался врагом горожан, Томила Слепой по неприязни к дому не заходил к пану Юрке, а там и просто о нем забыл за массою новых, кипучих дел…
— Давно не бывал, пан Томила, — сказал поляк.
— Ранен был, а потом недосуг. Сам знаешь: в Земской избе сижу и дела заели.
— Кто же не ведает, пане Томила, что ты голова всей республики Псковской!
— Голова в нашем городе все горожане — вот то и сила! — сказал Томила. — Народ — голова!
— Народ-то народ, — возразил пан Юрка, — а мыслю, что в Земской избе один пан Томила постиг науки. Гляжу и дивлюсь, сколь все в городе складно. Вот список книжицы новой тебе принес — Фомы Кампанеллы «Civitas Solis».[246] Мудрая книжка. Сама невелика, а философии сколь в ней — диву даешься! Ты сказывал, Томаса Моруса книга тебе любезна. Сия не плоше «Утопии» Моруса. Хочешь?
— Вот то мне и кстати, братец! — оживился Томила. — Ты словно чуял: я тут, покуда ранен лежал, написал «Уложение Белого царства»…
— То есть, я так разумею, трактат о державстве?
— Трактат, — подтвердил Томила. — Хошь послушать?
— Слухам, пане. То бендзе велька честь! — суетливо воскликнул пан Юрка, разжигая лестью авторское желание поделиться написанным.
Томила зажег свечу. Прочесть свое «Уложение» о Белом царстве пану Юрке — это значило взвесить свой труд на беспристрастных весах разума, искушенного книжностью. Этого не хватало Томиле.
Он с увлечением стал читать свое «Уложение».
Поляк слушал, кивая головой, поддакивая, щелкая языком от удовольствия.
— Ты, пане, великий философ! Як пана бога кохам, то есть бардзо мудро! А ты, пане, мувил — «народ»! Народ не составит такого трактата. Я много сказал бы, пане, о вашем трактате, да прежде, пшепрашам, поведай: ты мыслишь, в едином городе Пскове будет все Бяло царство? — спросил поляк.
— По всей Руси, мыслю.
— Пшепрашам, ты что же, в Боярскую думу поедешь читать в поучение Борису Морозову экую грамоту? — с насмешкою продолжал пан Юрка. — Такой ли державец на сем столпе мудрости царство поставит! Альбо пан мысли — бояре сто правду примут?
— А ты, пан, считаешь — не мочно и жить без бояр! — усмехнулся Томила. — Полгода уж скоро живем — не скучаем!
— То так, пане милый. Я страшусь — пан боярин Хованский ждет нового войска в подмогу.
— Войска ждет? Ну, и мы тоже ждем. К кому раньше приспеет, увидим! — сказал Томила.
— То дело иное, пане! — с одобрением воскликнул Юрка. — Я слышал, конное войско царевич наймует на помощь Пскову, — тихо добавил он.
— Чего-то ты бредишь! Какой царевич? — не понял и удивился Томила.
— Пшепрашам, царевич Иван, я мыслю…
— Что за Иван? Что за войско? — опять не понял Томила.
— Сын царя Василия Шуйского, мыслил я так, пане Томила. Я слышал, он книжный муж, разумом ясен, риторику, диалектику и философию много читал…
— Тьфу ты, бес! Да отколь он взялся? Где твой царевич? — нетерпеливо спросил летописец.
— Не ведаю, пане, ты лучше знаешь — в Варшаве иль в Полоцке ныне…
— Поляк? — с недоверием переспросил Томила.
— Царь Василий был русский. Отколе же сын — поляк?
— Коль в Полоцке рати наймует, так, стало быть, лях! На черта он сдался… Ну, вы и народ! — покачал головой летописец. — То Дмитрия сляпали, ныне Ивана…
— Я сам, пане, русский, я двадцать пять лет уже живу в государстве Российском! Я сам есть холоп государя, каков же и ты! — обиделся Юрка.
— Эх ты, пан! Ну что нам в Иване Шуйском! Да будь он хоть вправду царевич… Как наши письма дойдут изо Пскова во все города, да все российские города и уезды заедино повстанут, да земское ополчение сложат, да как придут на бояр, тогда и боярин Борис Морозов не будет мочен правду мою отринуть… Вот в чем, пане, народная сила! Философ един, без народа — мудрец, а с народом он богатырь…
— Пан, стало, ждет всей земли повстанья? — спросил с любопытством поляк.
— В том и сила! — сказал летописец. — А ляхов из Полоцка в город впускати не стать. Коль город изменным станет, то все города от него отшатнутся. Русскую правду и русским мечом добывать, а не панским!
— Слухай, пане, — сказал поляк, — я смею мыслить, что пан царевич згодися[247] с таким трактатем. Нех пан Томила пишет лист до царевича шибко. Царевич пошле свое войско до Пскова. Боярин Хованский ускаче от стяны, як пайка бялый.
— Все врешь! Не наш то царевич, а панский, как Гришка Отрепьев… И все воровство! — возмутился Томила.
После разговора с Захаркой о вестях из Литвы Томила успел поверить в пребывание царя в Литве. Слова поляка о каком-то неведомом миру царевиче привели его в смущение: если в Литве был не царь Алексей, а пустой самозванец, кому же и куда посылать «Уложение»?
— Воровство! — повторил подьячий. — Никакого Ивана-царевича нету… Вор лезет на Русь, чтобы снова отдать нас панам… Шиш возьмут!..
— Пане милый, пшепрашам, никто не пшимуси![248] — воскликнул поляк. — Пан чел мне трактата. То есть велика честь — слухать такую мудрость. Пан Томила читал Платона, Овидия и Плутарха. Пан ве, что царь повинен быть разумом ясен и книжен… Я вем, пане милый, Иван-царевич есть монж[249], искусный в риторике и диалектике, мудрый…
— А ты, пане, польский лазутчик! — внезапно сказал Томила. — Ты есть… вор!
Новый роман известного советского писателя Степана Павловича Злобина «Пропавшие без вести» посвящен борьбе советских воинов, которые, после тяжелых боев в окружении, оказались в фашистской неволе.Сам перенесший эту трагедию, талантливый писатель, привлекая огромный материал, рисует мужественный облик советских патриотов. Для героев романа не было вопроса — существование или смерть; они решили вопрос так — победа или смерть, ибо без победы над фашизмом, без свободы своей родины советский человек не мыслил и жизни.Стойко перенося тяжелейшие условия фашистского плена, они не склонили головы, нашли силы для сопротивления врагу.
В романе «Салават Юлаев» рассказывается об участии башкирского народа в крестьянском восстании под предводительством Емельяна Пугачёва.
Роман посвящён кануну первой русской революции.Сюжет завязывается на Урале в среде интеллигенции и параллельно — в нескольких семьях уральских железнодорожников и заводских рабочих. Далее действие переносится в Москву. Писатель изображает студенческие волнения начала 900-х годов.Все социальные слои русского общества начала XX века показаны автором в процессе идейной и партийно-политической борьбы сталкивающихся мировоззрений и характеров.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.