Остров без тайн - [27]

— Вот теперь понятно, почему в источнике вода горячая, а там, дальше, холодная, — сказал звеньевой. — Под землёй-то она быстрее остывает.

— А воду мы наберём в пузырёк, — подумал вслух Юра, — и увезём в город на исследование. Да?

И все немного помолчали, представляя себе, как в лаборатории скажут: «А знаете, эти ребята сделали замечательное открытие. Это очень редкая целебная вода»… Или что-нибудь в этом роде.

А почему бы и нет? Вполне может быть такое.

— Вот лагерь тут построят, и у нас будет свой источник. Как в Кисловодске. Удивительно. Да?

Тут Сеня стал беспокойно оглядываться по сторонам, словно выискивая что-то и, наконец, озабоченно спросил:

— А как же мы теперь его на план наносить будем, если он под землёй и его не видно?

Ну, если этот вопрос так озаботил Сеню, значит, планом острова он увлёкся всерьёз! Саша подмигнул товарищам и снизу вверх провёл пальцем по собственному носу.

— Раньше батьки с вопросами не лезь, — сказал он. — Специальный знак есть — пунктир. Означает: река идёт под землёй. Ясненько?

— Верно? — обрадовался Сеня. — Ну, тогда всё в порядке.

— В полном! — подхватил звеньевой. — Даёшь по этому случаю обед.

И, заложив четыре пальца в рот, он лихо, громко засвистел. Это был сигнал к сбору на обед, которого ждали, наверное, и Петя с Ваней, бродившие где-то по северному краю острова.

Как поссорились Петя с Ваней

Собственно, ссора началась ещё днём. Петя увидел в кустах горихвостку и, сунув компас в карман, бросился в кусты.

Промолчи Ваня, Петя бы, наверное, вернулся скоро. Но Ваня заворчал:

— Слушай, нам с тобой не за птицами бегать поручили, а снимать план острова.

Петя огрызнулся:

— Это вы с Данко сами себе поручили, а я не поручал. Я бы на Медвежьем только птицами и занимался.

— Затвердил: «Медвежий» да «Медвежий»! Постановили: Скалистый — значит, Скалистый.

— Ну и занимайтесь своим Скалистым! — Петя засвистал, потом начал подкрадываться к перелетавшей с ветки на ветку горихвостке.

Прошло, наверное, полчаса, а то и больше, прежде чем он вернулся к Ване, и они вновь принялись за промеры. Петя попытался разговаривать, как будто ничего особенного не произошло. Ваня возмущённо сопел, но молчал. Он молчал упорно, долго и вдруг за обедом, сидя уже в кругу звена, сказал:

— Нет, Петя, видно, ты неисправимый. И, значит, не уважаешь товарищей. Я тебе это прямо при них говорю… Сегодня целый час за пичужкой гонялся, — пояснил Ваня и снова к Пете:

— Ты не думай, что я такой мелочный — из-за пичуги. Дело не в пичуге, дело в принципе.

Петя вскипел:

— Ну и наплевать на твой принцип! И если ты так говоришь, никакой ты мне не друг. Вот и всё!

Ваня отвернулся и промолчал. Саша сказал угрюмо:

— Ты, Петька, дурочку не валяй. Задаваться начинаешь.

Петя вызывающе бросил:

— Ну и что же!

И тут разразилась буря:

— Как это «ну и что же!»?

— Мы тебя в два счёта одёрнем! Ясненько?

— Надо — так и на совет отряда вытащим.

— Нашёлся какой батько Махно! Анархист!

— Стоп! — крикнул Данко. И в наступившей тишине сказал, глядя в чуть растерянные глаза Пети. — Вот что, Пётр. — Это у Данко получилось совсем, как у Бориса. — Вот что. Если ты, верно, позабыл о пионерской дисциплине, так мы тебе напоминаем. И всё. Понятно?

— Понятно, — почти машинально ответил Петя.

Больше они об этом не говорили.

Настроение у Пети сделалось скверное, однако он ещё хорохорился. Когда Данко напомнил всем, чтобы не опаздывали к отъезду в лагерь, Петя заворчал:

— Не понимаю, что за порядки. Мы же всё-таки разведчики. А ночевать каждый раз возвращаемся в лагерь. Как будто первоклашки какие. И почему Данко согласился?

Звеньевой не откликнулся. За него ответил Юра:

— Ты рассуждаешь, как твои пичужки. Надо же понимать. Ведь если нам разрешат ночевать на острове, все в лагере полопаются от зависти. Надо же думать о других.

— Он о других думать не привык, он — только о себе…

Ваня хотел произнести эту фразу ядовито, а получилось печально.

Чуть позднее Петя отозвал в сторону Сеню.

— Слыхал, как задаются?.. Вот мы ведь с тобой правильно тогда говорили, что не нужен нам этот Скалистый. На Медвежьем делали бы что хотели, а тут…

Сеня промолчал.

— Слушай, давай, знаешь, что сделаем? — Петя перешёл на полушепот. — Давай свою экспедицию организуем, на Медвежий… Думаешь, не получится? Еще как получится! Мы окажем, что соберём для школы такую коллекцию — ещё лучше, чем в зоомагазине. И соберём. И нам разрешат. Ещё кого-нибудь третьего возьмём — у нас дело пойдёт, знаешь, как! А они пусть по азимутам тут топают… Давай?

Сеня засопел.

— Нет, — сказал он, — я не согласен.

— Трусишь?

— Нет, просто не согласен. Всё-таки звено… Мы ведь тоже члены звена… А потом… это… я не против, чтобы по азимутам…

— Струсил, — убеждённо и с явным презрением процедил Петя. — Чижик!..

Вечером, вернувшись в лагерь, Петя и Ваня отправились в живой уголок. Сначала ушёл один, потом другой: не вместе. Ваня начал раскладывать по папкам образцы собранных днём растений. Петя подлил птицам воды, потом принялся обрабатывать для коллекции добытое им яйцо иволги. Обыкновенной иглой он проколупал в его широком тупом конце отверстие, затем проткнул заострённый конец. Прижав его к губам, он стал дуть, и из широкого отверстия потекли сначала белок, потом желток. Делал это Петя для того, чтобы освободить яйцо от его содержимого, иначе оно испортится, протухнет.