Остроумный Основьяненко - [63]

М. А. Максимович в статье «Трезвон о Квиткиной Марусе» писал об этом так: «Шевченко написал свое послание „К Основьяненку“, воодушевленный не „Марусею“ и не другими его малороссийскими повестями; он воодушевлен историческим очерком запорожца Головатого, который был написан Квиткою по-русски и напечатан в „Отечественных записках“ 1839 года (это известно мне достоверно из беседы с Шевченком, когда он гостил у меня на Михайловой Горе в июне 1859 года)»[186].

Как уже говорилось, к этому заключению следует относиться двояко: достоверно свидетельствуя об отношении Шевченко к «Головатому», оно неоправданно принижает его отношение к «Марусе» и другим малороссийским повестям, в частности к «Сердешной Оксане», которая, как считают современные шевченковеды, послужила «наиболее весомым стимулом – наряду с произведениями на подобную тему в русской литературе – для создания поэмы „Катерина“»[187].

Из самого же стихотворения «До Основ’яненка» стоит напомнить два фрагмента. Первый из них выражает скорбь по Украине, утратившей своих доблестных заступников-запорожцев, и вместе с тем – веру в нее, в торжество и бессмертие ее славы:

Вернітеся! «Не вернуться! —

Заграло, сказало

Синє море. – Не вернуться,

Навіки пропали!»

Правда, море, правда, синє!

Такая їх доля:

Не вернуться сподівані,

Не вернеться воля.

Не вернуться запорожці,

Не встануть гетьмани,

Не покриють Україну

Червоні жупани!

Обідрана, сиротою

Понад Дніпром плаче;

Тяжко-важко сиротині,

А ніхто не бачить…

Тільки ворог, що сміється…

Смійся, лютий враже!

Та не дуже, бо все гине —

Слава не поляже;

Не поляже, а розкаже,

Що діялось в світі,

Чия правда, чия кривда

І чиї ми діти.

Наша дума, наша пісня

Не вмре, не загине…

От де, люди, наша слава,

Слава України!

И второй, непосредственно обращенный к адресату послания, которого Шевченко с почтительной нежностью именует «батьком»:

…Тяжко, батьку,

Жити з ворогами!

Поборовся б і я, може,

Якби малось сили;

Заспівав би – був голосок,

Та позички з’їли.

Отаке-то лихо тяжке,

Батьку ти мій, друже!

Блужу в снігах та сам собі:

«Ой не шуми, луже!»

Не втну більше.

А ти, батьку,

Як сам здоров знаєш,

Тебе люди поважають,

Добрий голос маєш;

Співай же їм, мій голубе,

Про Січ, про могили,

Коли яку насипали,

Кого положили.

Про старину, про те диво,

Що було минуло…

Утни, батьку, щоб нехотя

На весь світ почули,

Що діялось в Україні,

За що погибала,

За що слава козацькая

На всім світі стала!

Утни, батьку, орле сизий!

Нехай я заплачу,

Нехай свою Україну

Я ще раз побачу…[188]

* * *

«Знаменитый Гаркуша» – это не мое определение. Оно принадлежит Квитке-Основьяненко, автору повести, главным героем которой был заслуживший немалую известность, но остающийся в значительной степени загадочным исторический деятель. На первых страницах созданной несколько ранее повести «Головатый» Квитка вскользь упомянул о страхах, который вызывали рассказы о «знаменитом Гаркуше». А вскоре у него созрел замысел и самому написать об этом человеке, о котором ходило множество легенд, но достоверных сведений было мало. Даже даты его рождения и смерти не были известны писателю и точно не установлены по сей день.

По обыкновению, первым, с кем Квитка поделился своими соображениями, был редактор «Современника» П. А. Плетнев, которому он писал 13 сентября 1841 г.: «Не зная еще наверное, позволят ли Вам занятия по службе продолжать издание „Современника“, я все по требованию Вашему прилагаю у сего статью о „Гаркуше“. Гаркуша именно был, существовал и с такой удалью действовал. Вся Малороссия и теперь помнит его. От некоторых лиц, знавших его, слышавших суждения его, и от некоторых облагодетельствованных им все это слышано и изложено в точном духе его. Городничиха со всеми деяниями своими и в действиях своих против Гаркуши изложена по всей справедливости. <…> Все объясняю для того, чтобы не подумал кто, что это идеальный характер. А что слыл он во всеобщем мнении „разбойником“, то это не винит его. Кто мог постигнуть цель его? Смотрели издали и судили о грабежах его, не входя в намерения. <…> Какова латынь в статье? Но и это все, т. е. страсть Гаркуши украшать речь свою латынью, и это все истинно. Молодой человек в конце много хорошего мыслил, но правильно ли изложил свои мысли? Много бы обязали, если бы все сказанное им привели пером своим в стройность и дали бы силу речам его, которые бы действительно могли просветить заблуждающийся ум самонадеянного Гаркуши. Согласитесь, что в суждении молодого человека вся сентенция, и потому нужно бы, чтобы она была во всех частях обделана»[189]. Тем не менее, помня о том, что концепция созданного им образа не в полной мере совпадала с официозной, он был готов к противодействию цензуры и, заметив задержку в выходе «Современника», обеспокоенно спрашивал Плетнева: «…Не „Гаркуша“ ли навлек Вам новые хлопоты?»[190]

Как уже говорилось, сведения о Гаркуше, дошедшие до следующих поколений, весьма скудны, и, как обычно бывает в таких случаях, достоверное смешано с легендарным. Мы знаем, что фамилия его отца была Николаенко, а прозвище «Гаркуша» он получил «по причине гаркавости в произношении речей» (он сильно картавил). По сведениям автора статьи о нем в «Русском биографическом словаре» Е. Александровича, Гаркуша «стал идейным разбойником: грабя богатых панов и громя начальство, благодетельствовал мужику и, таким образом, являлся живым протестом против установившегося порядка с притеснением крестьян помещиками и эксплуатацией казаков войсковой старшиной. <…> Своей смелостью и отвагой при грабежах он наводил ужас на помещиков и властей, а ловкостью и проворством, помогавшим ему не раз бежать из тюрьмы, окружил свое имя в народном понятии ореолом легендарного героя. Рассказывали, что его пуля не берет и что есть у него „разрыв-трава“, которая всякое железо разрывает»