Осторожно — пума! - [37]

С трудом вытащенный и кое-как залатанный катер пришел через трое суток.

Скоро стали все притоки Бурей, и одному из дальних отрядов пришлось несколько десятков километров тащить лодку по льду.

Один

— Стоп, мальчики! Скидай вьюки. Ставь палатки на этом мысу. Вот он треклятый голец с лабазом! — прокричал Веня Лунев, на ходу окончив изучение аэрофотоснимка.

Лошади остановились. Вьюки, постепенно освобождаясь от продуктов, сильно полегчали. В ожидании, когда их снимут, лошади глубоко вздохнули и опустили головы. Они умели выкраивать каждую минуту на рациональный отдых.

Топографический отряд Лунева переходил на промежуточную базу. Ему вообще-то не стоило здесь останавливаться, но уже три дня назад был съеден последний сахар, кончалась крупа, вчера искурили последние крохи махорки, в которую и так несколько дней подмешивали листья. Пришлось сделать небольшой крюк специально к этому гольцу, чтобы пополнить запасы продовольствия.

Ни на самом гольце, ни около него никто раньше из этого отряда не был. Но на аэрофотоснимке чуть в стороне от голой вершины горы, там, где проходила темная полоса кедрового стланика, четко обозначался белый кружок. Его выложили из камня хозяйственники, заезжавшие сюда зимой. Они построили лабаз, сложили туда продукты и слегка расчистили вокруг заросли кедрового стланика. Полянку обложили камнями, чтобы при аэросъемочных залетах она хорошо была видна на снимке. Топографы и географы без карт и проводников видели теперь, где находятся продуктовые лабазы. Третий год шла аэрогеодезическая съемка зейско-буреинского бассейна. Хозяйственники приобрели опыт в снабжении экспедиций. Они заранее создавали не только сеть продуктовых лабазов, но и предусматривали легкие их поиски в горной тайге.

Лунев не рассчитал. В этот год слишком много было простоев из-за дождей и продукты уменьшались быстрее заснятой площади. Пришлось терять день, чтобы подойти к этому лабазу. Впрочем, низкие облака закрывали многие вершины — все равно нельзя вести наблюдения.

— А ну, Миша, ты помоложе всех, — обратился топограф к одному рабочему. — Слетай-ка, друг, на эту сопочку, приволоки сахару килограмма два да махорочки рюкзачок. А уж завтра сходим за остальными продуктами. Тут всего километра два с гаком. Чтобы к ужину здесь был — сладкого чайку пошвыркаем.

Идти не хотелось — устал. Но приказ есть приказ — с начальством не поспоришь.

Михаил Кучерявый в тайге первое лето. Только весной его родители покинули хлебную Украину и переехали сюда на сурьмяный рудник. Ему, как он считал, повезло. Еще и восемнадцати лет нет, а вот работает в экспедиции.

Все здесь ему в новинку — сумасшедшие реки, бескрайняя тайга. Внизу на горах она густая, но вдруг сразу прерывается полянами, заваленными глыбами камней, курумы называются. Многие вершины тоже завалены камнями и совсем голые. Почти везде их лысины окружены густыми зарослями кедрового стланика — самое паскудное растение! Хуже нет продираться через него, особенно с треногой или планшетом. Но как влезешь на голец — красота! Венька говорил, что тут на площади больше чем в пол-Франции ни души нет. На гольцах не надо рубить просеки для наблюдений, и, пока Венька наблюдает в свою трубу, можно посидеть и полюбоваться. Михаил очень любил смотреть на вздыбившиеся до горизонта сопки. Все они разные, то острые наподобие сахарных голов, то ребристые, а то как гробницы в Киевской лавре — с ровным верхом и крутыми склонами. И нигде ни дороги, ни дымка, ни человека.

Шустрый этот Венька. Сам, поди, тайги боится. Даже палатку не велит ставить близко к реке или к сухим лесинам. Один никуда не ходит, всегда за собой ребят тянет. А каких рабочих подобрал: все один одного здоровее, чтобы в случае чего вьюк каждый на горбу унести мог.

Большой чудак этот Венька — с утра до ночи все чего-нибудь рассказывает. Откуда он столько знает? И все с прибаутками. А без дела ни разу никого не обругал. Но попробуй проспи, покури больше, чем нужно для передыха, или сделай что неладно, так обсмеет, что в другой раз не захочешь. Или вот совсем выдохнешься — свет немил, а он как завернет анекдотик — все смеются, и жить как будто легче становится. Хитрый начальник! Все на сознательность бьет: мальчики, давайте-ка рубанем просеку в этом направлении. Часа полтора вам за глаза хватит. Нажимайте! Вас ждут премия и доска почета!

И Кучерявый, поднимаясь по багульниковой лиственничной тайге, с улыбкой вспоминал недавний случай.

В паре с Луневым площадь одного топографического планшета снимал его закадычный друг Коля Юнох. В то время за сезон вычерчивали один планшет два топографа. Для этого они должны были поставить несколько триангуляционных пунктов пятого класса и особенно на границах съемки своего района. Пункты представляли собой деревянные пирамидки не более трех-четырех метров высотой. Их ставили на наиболее высоких сопках, чтобы со всех других было видно.

Поставив пирамидку вблизи границы съемочного района, Юнох ушел дальше. В это время Лунев должен был засечь и нанести на планшет эту вершину. Ему немного мешала промежуточная залесенная сопка. Нужно было идти к ней и терять время на расчистку леса. Однако предприимчивый топограф пришел к другому решению.