Осторожно: карантин! - [7]

— Ну, допустим, — задумался Саша. — Но это в летний период. А зимой?

— Зимой тут на лыжах можно кататься. Санки, собачьи упряжки, озеро зимой замерзает, на коньках кататься можно. Как тебе такая идея?

— Прямо скажем, идея так себе.

— Почему?

— К дому не подведен газ. Это раз! Тут есть лишь электричество, но много ли на одном электричестве можно сделать? Во-вторых, в доме нет центрального водопровода. Это два. Воды из скважины может хватить на нужды нескольких человек, но никак не на тридцать-сорок, да если еще все дружно решат помыться или принять душ. Холодной водичкой они мыться не захотят, нужно будет воду нагреть. И моментально возникнет коллапс всей энергетической системы дома.

— Какой ты скучный! — надулась Катрина. — Мы с тетечкой уже все так хорошо придумали и обдумали, а вы — мужчины — вечно все портите. Что ты, что твоя дядя!

— Значит, дядя Витя тоже считает, что отель в таком доме и месте — это глупость?

— Нет, он сказал не так. Он сказал, что отель — это здорово, но не сейчас.

— Зачем же ты сказала, что это он хочет тут отель открывать?

— Ну, он же сказал, что идея ему нравится. Это во-первых. А во-вторых, он или тетя Рита, какая разница? Если тетя Рита этого хочет, то и дядя Витя тоже вскоре захочет. Вот увидишь!

Но все-таки была у Катрины, помимо прочих разговоров, еще какая-то своя потайная мысль, ради которой она и вытащила Сашу на экскурсию по дому. И, видимо, мысль эта заключалась кое в чем очень, на взгляд Катрины, приятном. Потому что неожиданно Саша почувствовал толчок в бок, дверь открылась, и они двое оказались в весьма миленькой комнатке. Занавески были задернуты, благодаря чему в комнате стоял романтический полумрак. Катрина прильнула всем телом к Саше, потом он почувствовал ее губы на своем лице и понял, что девушка его целует.

— Ты это чего? — прошептал он.

— А ты чего?

— Ты чего задумала?

— Сам не догадываешься? Объяснить? Я могу!

Катрина многозначительно потерлась о Сашу, видимо, намекая, что не прочь, чтобы и он поерзал по ней в ответ.

— Обними меня. Прижми к себе. Да нет же, глупый, сильней! Сильней!

Неизвестно, чем бы все это закончилось, потому что Саша был мужчиной молодым и холостым, а Катрина — девушкой весьма легкодоступной, но тут из другого угла комнаты донесся скрипучий старческий голос.

Катрина громко ахнула:

— Кто здесь!

Это была все та же Эльза Константиновна, которая произнесла:

— Вот лежу тут и думаю, кто же первым обо мне вспомнит. А это ты, Сашок!

Катрина взвизгнула и ринулась к двери. Не прошло и секунды, как ее и след простыл.

— А кто это с тобой был? Что за девушка?

— Катрина.

— Шалава! — с явным удовольствием констатировала бабка. — Как и ее мать! Как вся их семейка! Говорила я Витьке, не женись на проститутке, но разве же он когда-нибудь мать слушал? Залил зенки да и женился на интердевочке!

— О чем вы говорите?

— Не знал, что Ритка раньше валютной проституткой подрабатывала? Ну да, были такие девки, которые с иностранцами за валюту спали. Подсудное, между прочим, дело. Но всех интердевочек КГБ пасло, девки с иностранцами спали, а те им секреты выбалтывали.

— Когда это было! Еще при СССР!

— И что? Если человек смолоду гнилой, так он и с годами лучше не станет. Если в яблочке червячок поселился, сможет яблоко вновь стать целым?

— Нет.

— Вот то-то и оно! Другое дело, что сынок мой тоже тот еще подарочек, ты про своего дядю всего того не знаешь, что я знаю, так что они, можно сказать, друг дружку нашли. Но это их дело, я их судить не вправе, у самой грехов предостаточно. Только вот этого они от меня не получат!

И Эльза Константиновна потрясла в воздухе чем-то похожим на книгу в твердом переплете. Книга, судя по всему, была весьма увесистой, удерживала ее бабка с заметным трудом.

— Пусть даже не надеются получить их от меня!

Внутри книги что-то отчетливо громыхало, и внезапно Сашу осенило, что это может быть такое. Да это же тот самый знаменитый альбом, приобретенный еще дедом Юрой для своей замечательной коллекции. Но одновременно Саша отметил и еще одну вещь, что цвет лица у пожилой женщины какой-то подозрительно красный, прямо свекольный. И дышит она с заметным трудом.

И он с тревогой спросил:

— Бабушка Эльза, вы себя хорошо чувствуете?

Но она, словно и не слышала:

— Пусть даже не надеются! — кричала бабка, явно вся в своих мыслях. — Никому ничего не дам! Ни Петьке! Ни Мишке! Ни Витьке! Витьке тем более не дам! Ничего! Никогда! Ни монетки! Ни соверена! Ни луидора! Ни ду… ду… дуката…

Дыхание у Эльзы Константиновны внезапно прервалось. Рука с зажатым в ней альбомом с монетами упала вдоль тела, а лицо женщины приобрело нехороший белый цвет. Контраст с тем свекольным румянцем, который только что заливал все ее лицо, был тем разительней, что бледность начала переходить в синеву. Происходило это с пугающей быстротой, и Саша подбежал к бабушке.

Схватил за руку, но тут же спохватился, увидев безумный взгляд женщины. Говорить она не могла, дышала и то с трудом, но все же тянула к себе Сашу. Ему стало жутковато, показалось, что бабушка хочет сотворить с ним что-то жуткое. Отчего-то в голову полезли непрошеные мысли о том, что потомственная ведьма не может умереть, покуда не передаст свой дар, он же проклятие, кому-нибудь из близких. Но тут же Саша устыдился, вот тюфяк, испугался пожилой женщины. Да и колдунья женского пола должна была передать свой дар кому-нибудь из девушек. Нечего ему бояться двоюродной бабули.