Осторожно HOT DOG! (с иллюстрациями) - [38]

Шрифт
Интервал

– Thank you, love, – говорит продавец «Макдональдса», когда вы отходите от стойки с завернутым биг-маком.

– Welcome, love, – говорит улыбчивый джентльмен после того, как вы поблагодарили его за обстоятельное объяснение, как добраться до Пикадилли-стрит.

– Hello, love, – здоровается пожилая миссис со своим соседом, подростком лет пятнадцати…

– Bye-Bye, love, – прощается с сотрудницей менеджер компании, уходя домой ровно в шесть о’клок. В девять утра он наверняка скажет ей:

– Morning, love.

И это совсем не значит, что менеджер и сотрудница в любовной связи.

Подобное можно слышать на лондонских, вашингтонских, сиднейских, дублинских, манчестерских улицах сплошь и рядом. Я сказал манчестерских? Знаете, в Манчестере они все говорят не лов и не лав, а лув. Такой уж там акцент – на северо-западе Англии. Но все многочисленные ловы, лавы и «лувы» вовсе не подразумевают, что люди, говорящие вам: Excuse me, love или Sorry, love. Take care, love, вас любят и души в вас не чают. Отнюдь. Слово love в прагматичном и многозначном английском языке давно уже перешло в разряд обыденно-дежурного обращения. У нас с этим примерно может сравниться лишь то, как грузины говорят: «Спасибо тебе, дорогой… Будь здоров, дорогой… Извини, дорогой… Сколько время, дорогой?…»

Английское I love you – я тебя люблю – известно всем. I love it американо-англичано-австрало-канадцы говорят, имея в виду «мне это нравится, это я люблю, я от этого тащусь», когда рассуждают о своих увлечениях, пристрастиях, вкусах и привычках.

My love – это уже более интимно и звучит по отношению к любимому человеку, женщине, мужчине (ненужное зачеркнуть).

Ну, а то, как мы интересуемся у своего приятеля или подруги (после традиционного приветствия Hello! How are you… I’m fine, thank you…) «Как у тебя дела на любовном фронте», у них будет звучать как how is your love-life?

Love story – это любовный роман, история. Love movie – фильм о любви, a to make love – заниматься сексом, с любовью или без. Не важно.

Ну, а раз уж мы обсудили женщин и любовь, то, думаю, и по мужчинам не плохо бы пройтись.

* ТИПИЧНЫЙ АМЕРИКАНСКИЙ ПАРЕНЬ, КТО ОН? COOL CAT ИЛИ ЖЕ WIMP?

Как я уже писал, многие думают, что типичный американец – это непременно Сильвестр Сталлоне, Шварц, Брюс Уиллис или же в худшем случае Том Круз, Микки Рурк. М-да…

Крутой парень, лихой, веселый, сыплющий шутками-прибаутками, симпатяга, нравящийся девушкам есть в каждом сити, городе, селе, деревне, ауле, хуторе, вёске и кишлаке. Но вот что интересно. Если на трех-четырех более-менее классных, к примеру, минских парней приходится один инфантильный, то на этого «дофина» почему-то и скажут – «вот он, типичный белорус». Американцы же из десятка таких же вот «дофинов» выберут одного классного и только тогда скажут «вот он, типичный американский парень». Американцы сами создали публичный имидж cool cat (классного парня, крутого чувака) – не без помощи своей «фабрики грез» Голливуда. Янки и впрямь уверены, что их типичный американский парень – это лихой ковбой, скачущий на коне и стреляющий при этом с обеих рук. Вот такого и называют macho man (мачоумен), что происходит, вероятно, от слова much. Или же это легкое заимствование из испанского языка: mucho (сильный, большой, мужественный), ибо испанский язык сейчас стал вторым, после английского, языком Америки.

На самом же деле типичный, среднестатистический, парень Америки, по моему разумению, – это нормальный, спокойный, улыбчивый и немногословный, слегка или же не слегка религиозный мужчина. Белый. В вопросах, не затрагивающих его бизнес, он, по нашим меркам, как малое дитя, «пусти повалюсь». Явно не «мачо». Кто-нибудь из наших женщин, наверно, назвал бы его этаким пустомелей, тюфяком, мямлей или же сосунком, что попадает под одно слово: sucker (сосунок). Или Sissy (так, правда, больше называют мальчишку-плаксу). Но если он все-таки предпочитает американский футбол, выступает на сцене с местным колледжским рок-ансамблем, красив и работает по вечерам в мужском стриптизе, играет в бейсбол за университет, не играет в баскетбол, но часто тусуется во дворе с банкой колы в одной руке и баскетбольным мячом в другой (такого, кстати скорее назовут machismo – выпендрежник – или show off – выеживается больше, чем есть на самом деле), то он уж точно macho, fucker (чувак), но никак не shy boy (скромняга), sucker (сопляк, сосунок) или wimp (слабак). Правда, все эти крутые американские парни в одном очень сильно отличаются от наших. Пусть у них и вызывающий вид, пусть они сыплют грубыми словечками, пусть вставляют свое fuck после каждого второго слова, тем не менее никто телефонов не ломает, фонарей не бьет, на одного всей гурьбой не нападает, в лифтах не мочится, к прохожим не цепляется и не грубит в ответ.

* ЧТО ОБЩЕГО МЕЖДУ НОВЫМИ РУССКИМИ И ПРОСТО НОВЫМИ МУЖЧИНАМИ?

Все новое американцы, понятно, называют, используя слово new. Построили, к примеру, английские переселенцы на американской земле поселок и назвали его не каким-нибудь новым именем, а просто вспомнили родной Йорк и городок нарекли Новым Йорком. Так и получился Нью-Йорк. Та же история произошла с французскими переселенцами и с постройкой Нового Орлеана. Идентичный случай и с открытием Новой Зеландии… Видите, как любят англосаксы слово new. А недавно в быту появился и «новый человек» – если перевести дословно их new man. В то время как женщины в Америке и Англии набираются мужественности, самостоятельности, вследствие чего вынуждены пропадать на работе с утра до вечера, облик мужчины существенно изменился. Это уже не ковбой, скачущий на коне и, не целясь, сражающий врагов из своего кольта. Теперь в моде тихие, заботливые, нежные, уделяющие много времени воспитанию детей мужчины, которых и называют new man (как будто таких раньше не было!). Во время бурных лет перестройки наших соотечественников, рванувших после падения железного занавеса за границу, тоже стали называть новыми – new Russians. Раньше для них, англичан и американцев, русские ассоциировались с человеком в каске и автоматом ППШ, с казаком на коне и с шашкой либо, в лучшем случае, с балетом или с гимнастами, хоккеистами, грубо обыгрывающими канадских любимцев североамериканской детворы. А тут вдруг такие же люди, как они, занимаются, понимаешь ли, бизнесом, зарабатывают деньги, разговаривают на английском, не глупые вроде…Вот их вначале и стали называть новыми русскими, так как считали, видимо, что раньше умных и предприимчивых русских людей вообще не было. Правда, очень скоро термин новый русский перешел к лицам криминальной тусовки. Американцев поразили русские парни с толстыми золотыми цепями на шеях и красивыми женщинами под боком, сорящие деньгами (наличкой!) направо и налево, словно подвыпившие арабские шейхи. Таких ребят ни за границей, ни у нас точно раньше не было. И их новыми можно назвать с полной уверенностью. Ну, а если говорить про нью менов, то не думаю, что заботливых, нежных и справляющихся с домашним хозяйством мужчин раньше не существовало. Существовали. Зато теперь среди американских и английских женщин, да и наших тоже, становится все меньше и меньше заботливых, нежных и хозяйственных «вумен».


Еще от автора Михаил Анатольевич Голденков
Тропою волка

Книга «Тропою волка» продолжает роман-эпопею М. Голденкова «Пан Кмитич», начатую в книге «Огненный всадник». Во второй половине 1650-х годов на огромном просторе от балтийских берегов до черноморской выпаленной степи, от вавельского замка до малородных смоленских подзолков унесло апокалипсическим половодьем страшной для Беларуси войны половину населения. Кое-где больше.«На сотнях тысяч квадратных верст по стреле от Полоцка до Полесья вымыло людской посев до пятой части в остатке. Миллионы исчезли — жили-были, худо ли, хорошо ли плыли по течениям короткого людского века, и вдруг в три, пять лет пуста стала от них земная поверхность — как постигнуть?..» — в ужасе вопрошал в 1986 году советский писатель Константин Тарасов, впервые познакомившись с секретными, все еще (!!!), статистическими данными о войне Московии и Речи Посполитой 1654–1667 годов.В книге «Тропою волка» продолжаются злоключения оршанского, минского, гродненского и смоленского князя Самуэля Кмитича, страстно борющегося и за свободу своей родины, и за свою любовь…


Огненный всадник

Михаил Голденков представляет первый роман трилогии о войне 1654–1667 годов между Московским княжеством и Речью Посполитой. То был краеугольный камень истории, ее трагичный и славный момент.То было время противоречий. За кого воевать?За польского ли короля против шведского?За шведского ли короля против польского?Против московского царя или с московским царем против своей же Родины?Это первый художественный роман русскоязычной литературы о трагичной войне в истории Беларуси, войне 1654–1667 годов. Книга наиболее приближена к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, отражает все составляющие в ходе тех драматических событий нашего прошлого.


Схватка

Книга «Схватка» завершает трилогию, которую автор назвал «Пан Кмитич», состоящую из трех книг: «Огненный всадник», «Тропою волка» и «Схватка».Что касается фактов исторических, то единственное искажение, к которому прибегает автор — это сжатие времени, ибо даже в трех пухлых книгах не описать все значимые события тех огненных тринадцати лет ужасной войны. В романе также достаточно близко к правде отображен колоритный мир простых людей XVII века, их верования и традиции.Иллюстрации М. А. Голденкова.


Три льва

Эта книга завершает серию приключений оршанского князя пана Самуэля Кмитича и его близких друзей — Михала и Богуслава Радзивиллов, Яна Собесского, — начатых в книге «Огненный всадник» и продолженных в «Тропою волка» и «Схватка».Закончилась одиссея князя, жившего на изломе двух эпох в истории белорусского государства: его золотого века и низвержения этого века в небытие, из которого страна выбирается и по сей день. Как верно писал белорусский поэт Владислав Сырокомля: «Вместе с оплаканными временами Яна Казимира кончается счастливая жизнь наших городов».


Империя. Собирание земель русских

Информация, изложенная в этой книге, не представляет никакой тайны. Однако по исторически сложившимся причинам ее не принято широко обсуждать и исследовать. Автор считает это большой ошибкой, потому что искажение исторической информации рождает лишь встречное искажение и тормозит процесс либеральных преобразований в обществе.Именно имперское искажение истории рождает экстремистские течения. Объективный же анализ истории и есть путь к народному согласию.


Русь. Другая история

Книга, которую вы держите в руках, — поиск ответов на те вопросы, которые задают учителям не в меру любопытные школьники, не получая ясных объяснений.Кто же такие древние русские, предки украинцев, русских России и беларусов? Почему одни из них как на старшего брата взирают на Москву, а других поворачивает в обратную сторону? Что есть Беларусь, Русь, Россия, Москва и наши предки русы?


Рекомендуем почитать
Практикум по написанию рецензии на итоговом экзамене по русскому языку

Предлагаемое пособие имеет практическую направленность и нацелено на то, чтобы помочь учащимся подготовиться к выполнению самых сложных заданий на Едином государственном экзамене по русскому языку (часть «С»), т.е. к написанию сочинения-рассуждения в жанре, близком к рецензии или эссе. В пособии даны речевые образцы и методические шаги по выстраиванию сочинения-рассуждения в жанре рецензии, указаны типичные, часто встречающиеся на ЕГЭ грамматические и речевые ошибки, предложены советы, как начинать и завершать письменную работу, приведены основные параметры стилей речи и образцы рецензий по каждому из них.


Университетские истории

У этой книги интересная история. Когда-то я работал в самом главном нашем университете на кафедре истории русской литературы лаборантом. Это была бестолковая работа, не сказать, чтобы трудная, но суетливая и многообразная. И методички печатать, и протоколы заседания кафедры, и конференции готовить и много чего еще. В то время встречались еще профессора, которые, когда дискетка не вставлялась в комп добровольно, вбивали ее туда словарем Даля. Так что порой приходилось работать просто "машинистом". Вечерами, чтобы оторваться, я писал "Университетские истории", которые в первой версии назывались "Маразматические истории" и были жанром сильно похожи на известные истории Хармса.


Литература с Дмитрием Быковым

Назовите самые популярные переводные детские книги. Не сомневаемся, что в ваш список попадут повести о муми-троллях Туве Янссон, «Алиса в Стране чудес» Кэрролла, «Хроники Нарнии» Льюиса, эпопея «Властелин колец» Толкина, романы Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере. Именно о них – ваших любимых (или нелюбимых) книгах – и пойдет речь в этом сборнике. Их читают не по программе, а для души. Поэтому рассуждать о них будет самый известный литературный критик, поэт и писатель, популяризатор литературы Дмитрий Быков. Его яркие, эмоциональные и невероятно интересные выступления в лектории «Прямая речь» давно привлекают школьников и родителей.


Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV

В центре внимания научных работ, которые составили настоящий сборник, находится актуальная проблематика транснациональных процессов в русской литературе и культуре. Авторы рассматривают международные литературные и культурные контакты, а также роль посредников в развитии русской культуры. В их число входят И. Крылов, Л. Толстой, А. Ахматова, М. Цветаева, О. Мандельштам и другие, не столь известные писатели. Хронологические рамки исследований охватывают период с первой четверти XIX до середины ХХ века.


Цензоры за работой. Как государство формирует литературу

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Цензоры за работой» – это увлекательное исследование того, как в разных обстоятельствах и в разные времена работает цензура. В центре внимания автора три далеких друг от друга сюжета – роялистская Франция XVIII века, колониальная Индия XIX века и Восточная Германия на рубеже 1980–1990-х годов. Автор на многочисленных примерах прослеживает, как именно работала цензура, что сами цензоры думали о своей работе и каким образом они взаимодействовали с книжным рынком, в том числе и «черным».


Жан Расин и другие

Книга рассказывает о жизни и сочинениях великого французского драматурга ХVП века Жана Расина. В ходе повествования с помощью подлинных документов эпохи воссоздаются богословские диспуты, дворцовые интриги, литературные битвы, домашние заботы. Действующими лицами этого рассказа становятся Людовик XIV и его вельможи, поэты и актрисы, философы и королевские фаворитки, монахини и отравительницы современники, предшественники и потомки. Все они помогают разгадывать тайну расиновской судьбы и расиновского театра и тем самым добавляют пищи для размышлений об одной из центральных проблем в культуре: взаимоотношениях религии, морали и искусства. Автор книги переводчик и публицист Юлия Александровна Гинзбург (1941 2010), известная читателю по переводам «Калигулы» Камю и «Мыслей» Паскаля, «Принцессы Клевской» г-жи де Лафайет и «Дамы с камелиями» А.