Оставьте меня - [54]

А теперь, когда ее нет, насколько все действительно отлично? Он заявил, что не наказывает ее, но, когда они ругались, Джейсон делал именно это: превращался в черепаху с жестким панцирем. Это была его идеальная защита и идеальное оружие. Мэрибет всякий раз проигрывала.

Она понимала, что заслужила гнев мужа. И не пыталась отмазаться. Не искала прощения или отпущения грехов. Мэрибет просто пыталась разведать обстановку. Хоть раз в жизни понять, какое значение она для него имеет. Потому что как без этого можно вернуться? Она жила как на зыбучем песке, где взять надежду нащупать почву под ногами?

Отлично? Как можно доверять такому ненадежному слову? Как можно доверять ненадежному человеку? Который никогда не говорит того, что думает. Отлично – это антоним тому, что все трещит по швам, или синоним успешной жизни?

Когда до нее дошло, это было все равно что удар в живот. А если Джейсон имел в виду нечто совершенно другое? Что у них все отлично. Без нее.

48

В Питтсбурге оказалось не так уж холодно (Мэрибет-то ждала снежных завалов), но по мере приближения зимы синее небо затянуло серой пеленой, и из-за этой серости она постоянно ощущала себя продрогшей до костей. Мэрибет взяла с собой зимнюю куртку, но для длительного ожидания на автобусных остановках, продуваемых всеми ветрами, она не годилась, так что Мэрибет предпочитала сидеть дома, смотреть телевизор, грустить и переживать. В какой-то момент она сломалась, пошла в модный «Гудвил» в Шейдисайде и потратила пятнадцать долларов на дутую парку, хотя когда-то они с Элизабет поклялись не носить ничего подобного.

На выходе из магазина Мэрибет надела новую куртку, а старую и стильную, но бесполезную, запихала в пакет. На улице она поняла свою ошибку. В парке было как в спальном мешке. Мороз щипал за нос и мочки ушей, но до остальных частей тела не добирался. Как она только прожила сорок четыре года без такой штуки?

После следующего урока плавания – снова на доске, чтобы отработать дыхание, – Мэрибет было так уютно в новой куртке, что она решила пройтись пешком от Сквиррел-Хилл до Блумфилда через Шейдисайд. Это был самый шикарный район, который она пока видела в Питтсбурге, с многочисленными азиатскими забегаловками в стиле фьюжн, кафешками с органическим кофе и самодельным мороженым, а также бутиками. Мэрибет тут ничего, кроме канцелярских принадлежностей, не покупала, да и вообще она покупала только самое необходимое. Но иногда гуляла здесь, когда начинала скучать по дому и Нью-Йорку.

В этот день, рассматривая витрины на Уолнат, она остановилась перед сетевым косметическим салоном. На выносной доске рекламировали макияж.

К двери подошла одна из работниц. Красивая как Бьорк: выступающие скулы, зеленые раскосые глаза.

– Легкий макияж бесплатно, – сказала она. – А при покупке от пятидесяти долларов – полный.

Мэрибет после стрижки и вычесывания вшей хотела купить помаду, может, и тушь тоже или профессионально подровнять стрижку. Хотела, но, как и многое другое – сходить в кино, на обед в ресторан – не делала. Было ощущение, что как-то неправильно отклоняться от своего аскетического существования.

Но зачем ей наказывать себя? Если им без нее отлично? Она вошла и села на вращающееся кресло перед большим освещенным зеркалом.

– У вас есть предпочтения по продукции? – спросила девушка. На бирке значилось имя Эш.

– Нет. – Мэрибет в основном брала бесплатные образцы в специальной коробке на работе; сегодня – «Ревлон», завтра – «Ла Мер».

Эш убрала волосы Мэрибет под повязку, и в зеркале перед ней мелькнуло совершенно другое лицо.

– У вас превосходный цвет кожи, так что я буду красить минимально, – сказала девушка. – Оттеночный увлажняющий крем, светлая помада, немного туши.

Чужое прикосновение оказалось таким приятным, и Мэрибет отдалась этому чувству. Даже если бы Эш предложила раскрасить ее как гота, она, наверное, согласилась бы.

Эш вернулась с несколькими тюбиками, развернула Мэрибет к себе, нанесла немного средства себе на запястье, чтобы сверить тон.

– У вас правда прекрасная кожа, и коллагена много. – Эш немного натянула кожу по линии подбородка. – Вы не знаете, у вас скандинавы в роду есть?

Мэрибет покачала головой. В груди приятно защекотало.

– Не знаю.

– Говорят, что у них кожа мало подвержена влиянию возраста, потому что там солнце довольно слабое. Ваша мать так же молодо выглядит?

– Не знаю, – снова сказала Мэрибет. – То есть знаю, но не то. Меня взяли в приюте.

– И меня! – Лицо Эш осветила широкая улыбка. – Я родилась в Казахстане.

– В Казахстане? Я даже толком не знаю, где это.

Девушка рассмеялась.

– В Центральной Азии. Между Китаем, Россией и Монголией.

– Далеко.

– Ага. Я в следующем году закончу колледж, и мы с родителями поедем туда.

– А родную мать искать будете? – Месяц назад Мэрибет и не подумала бы задавать настолько личный вопрос.

– Вряд ли. Меня бросили в коробке возле приюта глубокой ночью. Я просто хочу посмотреть, где я родилась, понимаете?

Мэрибет кивнула.

– Да. И вам повезло с понимающими родителями.

– Они даже больше рады этой поездке, чем я. Когда они меня забирали, то прожили в Алматы два месяца, им так понравилось, что они только и мечтают попасть туда снова.