Оставьте меня - [56]

«Так ты знал, что я в Питтсбурге?»

«Мэрибет, откуда мне что знать? Просто предположил. Судя по твоей записке».

Что она там сказала, чтобы натолкнуть на такие мысли? Мэрибет писала ее в раздрае, а на прошлой неделе, когда перечитала первую строчку, от ощущения дежавю ее затошнило. Она испытала то же самое скручивающее кишки сожаление, как и тогда, когда открыла газету со своей статьей о Джейсоне.

«По моей записке?» – осторожно спросила Мэрибет.

«Ну да. По твоей записке. От которой я до сих пор не могу отойти. Дело даже не в этом внезапном прощании, хотя и оно само по себе удовольствия не доставило. А в подтексте, что ты якобы имеешь право на мученичество, потому что ты мать… Я понимаю, на что ты намекала, но, блин, Мэрибет, неужели ты действительно так думаешь? До сих пор? Вот теперь?»

Мэрибет не знала, что она думает, потому что не помнила, что писала. Но она не сомневалась в том, что даже через монитор чувствует пульсирующую ярость Джейсона. А самое странное то, что, хотя именно это она себе и воображала, обижалась на это, боялась этого с тех самых пор, как он начал играть в молчанку (хотя на самом деле с момента своего ухода), теперь, когда он проявил свой гнев, ей стало легче.

51

В детском доме Аллегени нашлась запись о девочке, рожденной 12 марта 1970 года, которую удочерили мистер и миссис Сет Кляйн.

Дженис сообщила Мэрибет эту радостную весть после четвертого урока плавания (снова с доской, работа руками), когда они отдыхали в парной. Услышав это, Мэрибет потеряла сознание.

ВСЕ В ПОРЯДКЕ. Это не сердце. Просто от жары. И шока.

Все в порядке. Правда.

– Надо было мне дождаться, когда мы выйдем, но я не смогла сдержаться. Я получила письмо, когда ходила к шкафчику за косметичкой, – сказала Дженис, заламывая руки. – Я думала, в парной вы будете расслаблены. Мне так стыдно.

Менеджер клуба все задерживал.

– Теперь вам в парную можно только со справкой от врача, – сказал он. – Это было безответственно.

– Это моя вина, – сказала Дженис. – Я предложила туда пойти.

– Дженис, я взрослый человек. Вы не виноваты. – Мэрибет повернулась к менеджеру. – Справка от врача, вы серьезно?

– Это для юридического отдела, – пояснил медик, который ее осматривал.

– Вообще-то, вам лучше в любом случае принести справку, чтобы продолжить заниматься в клубе.

Отлично. Завтра она обедает со Стивеном.

Как только стало ясно, что Мэрибет на данный момент ничего не угрожает, ей разрешили одеться.

– Идем отсюда, – сказала она Дженис. – Куплю вам что-нибудь с толстой пенкой и без кофеина.

– Нет, я угощаю. Вы же из-за меня сознание потеряли.

Они пошли в ближайший «Банальный кофе». Дженис все еще винила себя в происшедшем и решила ничего, кроме чая, себе не позволять.

– Не стоило вас вообще вести в парную, – сказала она.

– Все в порядке. Я большая девочка, – ответила Мэрибет. Хотя, по правде сказать, чувствовала она себя малышкой, жаждущей увидеть, что же там, в этой большой коробке в красивой обертке. – Так что теперь?

– В детском доме есть запись о приеме, они ее отредактируют и распечатают для нас.

– Отредактируют?

– Да, уберут имена и опознавательные данные. Затем, если захотите, они попробуют установить контакт с вашей матерью и узнать, готова ли она к общению.

– А когда будет файл?

– Возможно, на этой неделе. Но это еще не все.

– Что еще?

– Ваша мать была в роддоме Бикон.

– Это что?

– Заведение для девочек, забеременевших вне брака. Многие молодые женщины проводили там весь срок. Мы уже забыли, что недавно это было табу.

– А разве не в этом детском доме, как его там?

– Нет, это агентство по усыновлению, где вы провели несколько месяцев, пока оформлялись все юридические процедуры в суде.

– Месяцев? – Мэрибет всегда считала, что это происходит куда быстрее. Родили, удочерили.

– Тогда на это уходило несколько месяцев, – пояснила Дженис. – Иногда до года.

В холле дома, где она росла, на стенах висела серия фото в рамках – ранние портреты из студии Сеарс, потом детсадовские. На самых ранних снимках ей был год, уже выросли копна волос и четыре зубика. Мэрибет всегда полагала, что просто фотографировались раз в год, в день рождения, как отметки взросления. А теперь задумалась – а были ли вообще более ранние фотографии?

Сколько времени мать знала, что Мэрибет будет ее, прежде чем ее ей отдали? И каково это? Знать, что у тебя есть дочь, но не иметь возможности взять ее на руки? Потрогать ее? Утешить? Боялась ли она, что родная мать передумает? Заберет обратно? Мэрибет вспомнила, как сама ждала близнецов и как радовалась тому, что они всегда с ней, внутри. Она чувствовала себя их матерью еще до того, как они появились на свет.

– Мы уже близко, – продолжала Дженис. – Возможно, что вся информация касательно здоровья окажется в этом файле, но если захотите большего… – Она смолкла.

Хочет ли она? Мэрибет не знала. Может. Может, и ничего плохого в этом желании нет.

– Пока не уверена, – ответила она.

– Если захотите, то пора браться за письмо.

52

Они со Стивеном встретились в бистро в перспективном шумном районе под названием Хайленд-Парк. Место было просторное и светлое, и в меню, зачитанном официанткой наизусть, звучали такие блюда, как утиное конфи и местная ягнятина.