Оставшиеся в тени - [215]
Великий эксперимент России, начатый в 1917 году, «дал миру надежду» (так писал он в другом стихотворении, «Великий Октябрь»), породил во всех странах неисчислимых приверженцев. И одним из таких духовных сыновей Октября был и остается он, Бертольт Брехт.
Вот почему ему всегда было важно в любых формах и видах, любыми средствами поддерживать связи с этой страной…
К этим или подобным раздумьям Брехта, где преобладали тона то счастливо миновавшей опасности, то скрытой тревоги, в первые дни пребывания в Москве неизбежно должны были примешиваться свежие воспоминания о только что пережитых тяготах. Не будь их, подобный вечер настал бы значительно раньше.
Но даже трудно сказать, что отняло больше сил на пути сюда — преграды, создаваемые в недрах изобретательных дипломатических канцелярий, или собственная неуступчивость и вызванные ею нравственные испытания. Напряжения из-за незримой, изо дня в день, верности самому себе, обыденной стойкости в принципах труда и человеческих отношений, вопреки мятежу обстоятельств, несмотря ни на что. Во всяком случае последнее стоило не меньше!
В дневнике Брехт так описывает драматическую ситуацию, сложившуюся в Хельсинки с зимы 1940/41 года:
«В декабре 40 года нас уведомили из Стокгольма, что для меня, Хелли и детей выданы мексиканские въездные визы. Грета визы не получила. Телеграммы и прошения не имели последствий. Из США сообщили нам, что мы должны ехать, так как новое мексиканское правительство в любой день может аннулировать визы… Положение в Финляндии быстро становилось угрожающим… В стране множились немецкие моторизованные дивизии, Хельсинки были наводнены немецкими «туристами», напряжение между Германией и СССР возрастало…» (13.7.41).
А вот декабрьская запись, сделанная в тот самый момент, когда для другого на его месте, возможно, обозначилось бы начало размежевания судеб:
«У Греты высокая температура; так как в последнее время она много потеряла в весе, это вызывает озабоченность. Операция аппендицита весной могла активизировать туберкулез… Для нас прибыли визы из Мексики, которые ее не включают» (4.12.40).
Какой был выбор? Мексиканские визы, более досягаемые для немецких антифашистов, чем визы США, — экстренное средство выбраться из прифронтовой зоны — и без того потребовали немалых хлопот. Заполучить визы в США было куда сложнее. Но если уж иммиграционные власти заштатной Мексики чинили препятствия туберкулезнице, то пройти врачебный контроль на постоянный въезд в США, при тысяче и одной препоне, у М. Штеффин не было никаких шансов. Что оставалось делать?
Не надо обладать большим воображением, чтобы представить всю немую давящую опасность момента. Сколько продлится нынешнее состояние Греты? Сможет ли она вообще выдержать заокеанское путешествие? Неизвестно. Удастся ли в конце концов выпросить у мексиканцев въезд для нее? Или новое правительство Мексики с учетом международной ситуации начнет отбирать у европейских беженцев и выданные уже визы? Тогда все одинаково и равно очутятся у разбитого корыта! Начать ли все-таки хлопотать об американских визах? Но сколько еще продержится на весу мнимая безопасность в Финляндии, состояние, будто находишься на медленно погружающемся ко дну судне. Неделю, месяц, три? Во все пробоины и течи здешнего корабля устремляется зримая опасность — прибывают и прибывают в Хельсинки свои же соотечественники, с эсэсовской и вермахтовской формой в чемоданах и ранцах.
Он был официально лишен немецкого гражданства, а книги его под гиканье и клики остервенелых юнцов брошены рукой палача в общее пожарище. В списке «сжигаемых» он значился, кажется, под номером десять. Среди изгнанных литераторов он был, таким образом, врагом рейха и политическим преступником первой десятки. Хелли, Елена Вайгель, была актрисой такой же политической репутации, к тому же еврейкой… Нет, подозрительные субъекты, как видно, неспроста возникали иногда и вились под окнами их дома.
На милость земляков не приходилось рассчитывать. В Финляндии не произойдет даже того, что случилось во Франции в 1940 году с Лионом Фейхтвангером или Эрнстом Бушем. Здесь не будет неоккупированной территории и лагерей для интернированных лиц, откуда все-таки остается кое-какая надежда вырваться. (Выбрался же в конце концов Фейхтвангер!) Здесь разговор будет короткий! Когда они ворвутся только: средь бела дня? под утро? в полночь?.. И что ожидает всю семью? Рассылка по разным концлагерям, со скорым, быть может, возвращением в оцинкованных гробах, с обязательным приложением денежных счетов, на руки брату-профессору, в отчие края… Или фарс суда за государственную измену, долгие годы каторжной тюрьмы… Или добровольный уход, когда сам пожелаешь добить измученное тело…[46] Одно хуже другого.
Всего этого можно избежать, если немедля воспользоваться мексиканскими визами. Но как быть с Гретой?
Опасность напоминала о себе даже намеренной волокитой четких обычно финских канцелярий.
«…Вы поймете, конечно, — писал Брехт 20 ноября 1940 года М, Я. Аплетину, принимавшему участие в его выездных хлопотах, — как мы ждем Вашего ответа и как много для нас от этого зависит. Я не могу здесь больше оставаться. На наши прошения о пребывании здесь мы давно уже не получаем ответа… И я чувствую себя все неувереннее».
В майском номер «ДН» за 2007 г. была опубликована короткая мемуарная повесть Юрия Оклянского о знаменитом партизанском генерале и авторе гремевшей в свое время книги «Люди с чистой совестью» Петре Петровиче Вершигоре. «Людьми с чистой совестью» назвал Вершигора партизан, с которыми делил тяжелые рискованные походы. Через некоторое время автору пришло письмо от незнакомой ему читательницы, чей муж, как оказалось, имел самое прямое отношение к герою повести и к тому, что в ней рассказано. И стал разворачиваться новый сюжет…Казалось бы, прославленный партизанский командир, герой войны, генерал, к тому же знаменитый писатель.
Предлагаемая книга — первая биография советского писателя, ученого и общественного деятеля, Героя Социалистического Труда К.А. Федина. Воссозданию обстоятельств жизни, окружения и личности К.А. Федина помогло знакомство автора с писателем, встречи и переписка с ним на протяжении почти двух десятилетий. В книге впервые использовано большое количество новых, ранее не публиковавшихся материалов, документов, переписки из государственных хранилищ и частных собраний СССР и ГДР.Рецензенты:Сектор советской литературы Институтарусской литературы АН СССР (Пушкинский дом)в Ленинграде.Государственный музейК.А.
Советский классик Константин Федин в течение почти двадцати лет возглавлял Союз писателей СССР. Через судьбу «министра советской литературы» автор прослеживает «пульс» и загадки эпохи. Наряду с Фединым герои книги — М. Горький, И. Сталин, Л. Берия, Н. Хрущев, аппаратчики ЦК и органов безопасности, естествоиспытатель В. Вернадский, И. Бунин, А. Толстой, Е. Замятин, Стефан Цвейг, Б. Пастернак, А. Ахматова, А. Твардовский, А. Солженицын, а также литераторы более молодого поколения. Ю. Трифонов, любимый из учеников Федина, поэты А.
21 мая 1980 года исполняется 100 лет со дня рождения замечательного румынского поэта, прозаика, публициста Тудора Аргези. По решению ЮНЕСКО эта дата будет широко отмечена. Писатель Феодосий Видрашку знакомит читателя с жизнью и творчеством славного сына Румынии.
В этой книге рассказывается о жизни и деятельности виднейшего борца за свободную демократическую Румынию доктора Петру Грозы. Крупный помещик, владелец огромного состояния, широко образованный человек, доктор Петру Гроза в зрелом возрасте порывает с реакционным режимом буржуазной Румынии, отказывается от своего богатства и возглавляет крупнейшую крестьянскую организацию «Фронт земледельцев». В тесном союзе с коммунистами он боролся против фашистского режима в Румынии, возглавил первое в истории страны демократическое правительство.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лина Кавальери (1874-1944) – божественная итальянка, каноническая красавица и блистательная оперная певица, знаменитая звезда Прекрасной эпохи, ее называли «самой красивой женщиной в мире». Книга состоит из двух частей. Первая часть – это мемуары оперной дивы, где она попыталась рассказать «правду о себе». Во второй части собраны старинные рецепты натуральных средств по уходу за внешностью, которые она использовала в своем парижском салоне красоты, и ее простые, безопасные и эффективные рекомендации по сохранению молодости и привлекательности. На русском языке издается впервые. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».