Оставшиеся в тени - [198]

Так в самой практике жизни возникало еще одно идейно-творческое и биографическое пересечение, которое отнесут впоследствии к области взаимодействий и взаимовлияний различных национальных культур.

Это международное пересечение и интернациональное взаимодействие двух революционных литератур и искусств — немецкого и советского — быть может, особенно любопытно в данном случае еще и тем, что многие силовые линии сходились на такой масштабной и перспективной фигуре немецкой литературы и театра, каким был Б. Брехт.

Чтобы откликаться столь активно на двухлетнюю московскую литературную дискуссию из чужестранного и заморского далека, писатель должен был уже во многое войти, подробно вникнуть и со многим освоиться в СССР.

Так оно и было. Брехт к тому времени обрел уже достаточные идейно-творческие опоры в советской художественной культуре, включая сюда и разнообразные узы личного товарищества с деятелями советской литературы, театра, кино, художественного перевода, издательского дела, журналистики и т. д.

Как это постепенно устанавливалось, взаимно влеклось и распознавалось, нарастало и множилось в текучем движении повседневности, мы уже отчасти видели…

Бесспорно, дополнительным немаловажным событием явилось принятие на себя Б. Брехтом обязанностей соредактора московского журнала «Дас Ворт», выходившего с июля 1936 по март 1939 года.

Журналу этому суждено было стать литературным органом антифашистского «народного фронта» на немецком языке. Не удивительно поэтому, что в качестве предмета исследования он уже не раз вызывал внимание и в нашей стране, и за рубежом.

Новые и обильные фактические данные о предыстории, основании, практической деятельности журнала «Дас Ворт» содержатся в коллективной монографии об антифашистской немецкой литературно-художественной эмиграции в СССР — «Немецкая эмиграция в СССР» (авторы — Клаус Ярматц, Симона Барк, Петер Дицель), — опубликованной в ГДР в 1979 году.

В выдвижении самой идеи такого журнала, его организации и поисках кандидатур возможных редакторов-издателей с советской стороны, как вытекает из фактического материала книги, основную роль играли А. А. Фадеев, М. Е. Кольцов и А. М. Горький.

«В Москве, кроме Фадеева, это были прежде всего Кольцов и Горький, которые тщательно подготовили план подобного журнала, — отмечает автор интересующей нас главы С. Барк. — Их объединенные старания привели к тому, что стало возможным обеспечить организационные и технические предпосылки для журнала: 19 февраля 1936 года Наркомпрос РСФСР принял решение об издании литературно-критического журнала на немецком языке, который должен был выходить в издательстве «Жургаз» и объединить всех немецких писателей-эмигрантов. Решение рекомендовало выпускать журнал «как орган немецкой секции Союза советских писателей». («Exil in der UdSSR», Verlag Philipp Reclam jun.-Leipzig, 1979, S. 195.)

Далеко не простым и затяжным делом оказался выбор соредакторов, или издателей журнала, как они официально именовались.

Перебирались разные кандидатуры, тянулась переписка, приходили отказы от зарубежных мастеров немецкой литературы… Томас Манн… Генрих Манн… Конечно, сплотить всю прогрессивную литературную эмиграцию вокруг одного журнала — идея прекрасная, назревшая. Единый литературный фронт писателей-антифашистов необходим! Но заниматься журналистикой художнику, да еще находясь за тридевять земель от редакции, — немыслимо. Таков был ответ некоторых.

В конце концов пожертвовать частью писательского времени ради хлопотного и ответственного общего дела решились трое — Л. Фейхтвангер, В. Бредель и, как сказано уже, Б. Брехт (фигурирующее в книге документальное подтверждение об окончательном согласии последнего — 1 апреля 1936 года: письмо Марии Остен Лиону Фейхтвангеру).

Вполне возможно, что при определении третьего издателя свою роль могло сыграть и то обстоятельство, что, помимо М. Кольцова и А. Фадеева, знавших Б. Брехта, имя это немало говорило и М. Горькому.

Горький мог слышать о нем еще с осени 1931 года, когда Б. Брехт в сотрудничестве с немецким литератором Гюнтером Вайзенборном, режиссером Златаном Дудовым и композитором Гансом Эйслером написал свободное драматургическое переложение «Мать — жизнь революционерки Пелагеи Власовой из Твери (по роману Максима Горького)». Постановки пьесы из-за реакции буржуазной публики и полицейских преследований стали достаточно громкой сенсацией последующих месяцев и вызвали немало газетного шума.

Автору романа являлись разные случаи получать сведения о дальнейших судьбах этой пьесы и немецкого интерпретатора ее первоисточника.

Так, в берлинском Архиве хранится письмо Б. Брехта А. М. Горькому, датированное 18 декабря 1935 года. Оно представляет собой подробный отчет драматурга романисту о постановке и финансовых сборах от спектаклей на пьесе «Мать» в нью-йоркском рабочем театре «Юнион».

Есть и другие свидетельства к общей теме: Б. Брехт и роман М. Горького «Мать», раскрывающие разные стадии идейно-творческих взаимоотношений немецкого и советского писателей. Пьеса Б. Брехта была авторизована А. М. Горьким.

«В своем письме, присланном в 1957 году музею Горького, — отмечает советский театровед С. Варгафтик, — Ганс Эйслер рассказывал: они с Брехтом просили Горького резрешить инсценировку и получили согласие. В 1935 году Эйслер, будучи в Москве, посетил Горького и услышал дружеские, ободряющие слова о пьесе Брехта и своей музыке к ней. О том, что пьеса была авторизирована Горьким, упоминали позже Брехт и Вайгель.