Оставленные - [47]

— Так что тебе не к кому больше обратиться.

— Совершенно не к кому.

— Предполагается, что и я подожму хвост и дам деру. Алан кивнул:

— Я должен доложить Тодд Котрану, что я тебя проинформировал. Он полагает, что ты покинешь Англию ближайшим рейсом.

— А если я этого не сделаю?

— Я не буду тебя выталкивать, но не даю никаких гарантий.

Бак отодвинул в сторону тарелку и придвинул стул.

— Алан, ты меня плохо знаешь. Но ты должен знать, что я не из тех людей, кто спокойно проглотит такое.

— Как раз этого я и боялся. Я тоже не из таких, но куда деваться? Что мне делать? Ты думаешь, что ты можешь на кого-то положиться, но можно ли что-то сделать в этой ситуации? А если это свидетельствует о том, что Дирк был прав, что он чересчур близко подобрался к каким-то тайнам, куда это ведет? Не связан ли с этим твой Стонагал? И еще другие финансисты, с которыми они встречаются? Учти, они могут купить кого угодно. Я читал про ваших чикагских гангстеров, как они покупали полицейских, судей, политиков. Никто не мог их тронуть.

Бак кивнул. Их не мог тронуть никто, кроме тех, кого было невозможно купить.

— Неподкупные?

— Они были моими героями, — сказал Бак.

— И моими тоже, — отозвался Алан, — вот поэтому я и стал следователем. Но если Скотланд-Ярд оказался отхожим местом, куда мне деваться?

Бак положил подбородок на руки.

— Как ты думаешь за тобой наблюдали, выслеживали?

— Я проверял. По-моему, пока нет.

— Кому-нибудь известно, где мы сейчас находимся?

— Я пытался определить, нет ли за нами хвоста. Как профессионал, думаю, что мы ушли незамеченными. А что ты собираешься делать. Камерон?

— Похоже, пока что я мало что могу предпринять. Может быть, я улечу под другим именем, сыграю спектакль для тех, кого это интересует, что я из упрямства остался здесь.

— И что это даст тебе?

— Конечно, Алан, все это заставляет опасаться, но я попробую отыскать какую-нибудь зацепку. Думаю, что сумею найти влиятельных людей, которые помогут мне. С твоей страной я знаком слишком мало, чтобы знать, на кого можно положиться. Я вполне доверяю тебе, но тебя вывели из строя.

— Я проявил слабость, Камерон? Ты считаешь, что я мог бы что-то еще предпринять? Бак покачал головой.

— Я сочувствую тебе. Я не знаю, как бы я поступил на твоем месте.

В это время официантка обходила столики, обращаясь к посетителям с каким-то вопросом. Когда она подошла поближе, Бак и Алан примолкли, чтобы разобрать, что она говорит.

— Кто приехал на зеленом Седане? Тут говорят, что там не выключен свет.

— Это моя машина, — сказал Алан, — но я, как будто, не оставлял свет.

— Мне тоже так кажется, — сказал Бак, — но снаружи был очень яркий свет, поэтому мы могли не обратить внимания.

— Пойду, проверю. Ничего страшного, но старый аккумулятор долго не протянет.

— Будь осторожен, — предостерег Алана Бак, — убедись, что никто ничего не трогал.

— Маловероятно. Ведь мы оставили машину у самого входа.

Бак привстал и проводил взглядом Алана. Да, было видно, что внутри машины горит свет. Алан подошел к машине и выключил свет. По возвращении он сказал:

— В мои-то годы я уже становлюсь слабоумным. В следующий раз забуду выключить фары.

Бак сидел удрученный, задумавшись о том положении, в котором оказался его друг. Служить там, где мечтал служить чуть ли не самого детства, и вдруг обнаружить, что твой непосредственный начальник является пешкой в руках международной мафии.

— Я позвоню в аэропорт и узнаю, смогу ли я взять билет на вечерний рейс.

— В твоем направлении сегодня вечером вряд ли что-нибудь будет, — сообщил Алан.

— Я попробую взять билет до Франкфурта и вылечу отсюда завтра утром. Пожалуй, мне не стоит здесь искушать судьбу.

— Телефон есть у входа. А я пока рассчитаюсь с официанткой.

— Плачу я! — категорически произнес Бак и бросил на стол пятьдесят марок.

Пока Алан получал сдачу у официантки, Бак дозвонился в аэропорт «Хитроу». Ему предложили билет на рейс до Франкфурта через сорок пять минут, что давало возможность в воскресенье утром вылететь в аэропорт имени Кеннеди.

— А что, «Кеннеди» уже открылся?

— Час тому назад, — ответила кассир, — полеты пока ограничены, но из Франкфурта есть рейс туда завтра утром. Сколько мест?

— Одно.

— Имя?

Бак полез в бумажник, чтобы уточнить, на какое имя выписан его поддельный английский паспорт.

— Простите, не понял, — сказал он, затягивая время.

— Ваше имя, сэр?

— Извините, Орешкович, Джордж Орешкович. Подошел Алан и шепотом сказал, что будет ждать его в машине. Бак кивнул.

— Все в порядке, сэр, — сказала кассир, — вечером вы вылетаете во Франкфурт, а завтра оттуда в «Кеннеди». Вам требуется еще что-нибудь?

— Нет, благодарю вас.

Когда Бак вешал трубку, на улице раздался взрыв. Мощная волна снесла дверь паба. Помещение наполнилось ослепительным светом и оглушающим грохотом. Посетители в панике бросились на пол. Опомнившись, люди кинулись к дверям, чтобы увидеть, что там произошло. Бак в ужасе не мог оторвать взгляда от покореженного корпуса и обгорелых шин — того, что осталось от фирменного Седана Скотланд-Ярда, на котором он с Аланом приехал сюда. На тротуаре лежали туловище и нога — останки Алана Томпкинса.