Оставленные - [46]

— Чего ты боишься?

— Я боюсь того, кто стоит за убийством Дирка.

— Но за тобой весь Скотланд-Ярд, дорогой. Ты сам называешь себя офицером правопорядка, и ты позволишь, чтобы это сошло им с рук?

— Да. И ты поступишь так же!

— Ну, нет. Тогда я не смог бы жить дальше в ладу с самим собой.

— Если ты попытаешься что-то сделать, ты просто лишишься жизни.

Бак подозвал официантку и заказал чипсы. Она принесла тарелку, переполненную жирным месивом. Это было как раз то, что надо. Эль уже начал действовать на него, а сандвича явно было недостаточно. Он чувствовал легкое головокружение. Но теперь он уже опасался, что ему не скоро захочется есть.

— Я слушаю, — шепотом сказал он. — Так кто тебя так достал?

— Если ты мне веришь, тебе это очень не понравится.

— У меня нет никаких оснований не верить тебе, и мне это уже не нравится. Ну так открывай тайну.

— Смерть Дирка была инсценирована как самоубийство. На месте все было прибрано. Тело кремировано, Я предлагал произвести аутопсию — меня подняли на смех. Мой начальник, капитан Салливен, спросил, что, по моему мнению, может дать аутопсия. Я показал ему, что на теле были царапины, ссадины, следы борьбы. Он спросил, уж не думаю ли я, что покойный мог бороться с самим собой, прежде чем застрелиться. Мне ничего не оставалось, как придержать язык.

— Почему?

— Я почувствовал, что дело дурно пахнет.

— А что если я опубликую эту историю в международном журнале, указав на несоответствия? Это должно как-то повлиять.

— Я уже сказал тебе, чтобы ты отправлялся домой и забыл о том, что вообще что-либо слышал об этом самоубийстве.

Бак посмотрел на него с недоверием:

— Никто не узнает, что я был здесь.

— Возможно, это и так, но легко предположить, что ты был здесь. Я-то вот не был удивлен, что ты приехал.

— А почему бы и нет? Мой друг умер, якобы наложив на себя руки. Я не могу пройти мимо.

— Теперь ты пройдешь мимо!

— Ты думаешь, я буду таким же трусом, как ты?

— Камерон, ты знаешь, что это не так.

— Теперь я сомневаюсь, что вообще знаю тебя! Я думал» что мы родственные души, фанатики справедливости, искатели истины. Я — журналист. Ты следователь. Как можно отступать от истины, особенно если она касается друга?

— Ты так и не понял меня! Мне было приказано отшить тебя, если ты здесь появишься.

— Почему же ты меня пригласил?

— У меня были бы неприятности, если бы я стал обсуждать это по телефону.

— От кого неприятности?

— Я надеялся, что ты не станешь спрашивать. Ко мне приходил человек, которых вы в Америке называете киллерами.

— Крутой?

— Вот именно.

— Он угрожал тебе?

— Да. Он сказал, что если я не хочу, чтобы со мной и моей семьей случилось то же самое, что с моим другом, я должен делать то, что он мне скажет. Боюсь, что это был тот самый человек, который убил Дирка.

— Да, наверняка, это был он. Но почему ты не написал рапорт об угрозе?

— Я собирался, но решил сначала кое-что предпринять сам. Я сказал ему, что он может не беспокоиться насчет меня. Но на следующий день я отправился на биржу и попросил, чтобы меня принял Тодд-Котран.

— Сам Великий Человек?

— Собственной персоной. Конечно, у меня не было на это полномочий, но я заявил, что по делу Скотланд-Ярда, и он принял меня. Его кабинет производил мрачное впечатление. Сплошное красное дерево и темно-зеленые занавески. Я сразу перешел к делу. Я сказал ему: «Сэр, я убежден, что вашего служащего убили». — «Вот что я скажу тебе, кореш…» — это слово употребляют кокни в обращении друг к другу, но совсем не люди его статуса по отношению ко мне. Во всяком случае, он сказал: «Вот что я скажу тебе, кореш. Когда в следующий раз кто-то навестит тебя дома в десять вечера, вроде того джентльмена, который был у тебя вчера, передай ему от меня привет, ладно?»

— А ты что сказал?

— А что я мог сказать? Я был так ошеломлен, что у меня отнялся язык. Я только смотрел на него и кивал. «А вдобавок, — сказал он, — передай вашему другу Уильямсу, чтобы он держался подальше». Я переспросил: «Уильямсу»? — как будто не понял, о ком он говорит.

— Кто-то подслушивал телефон Дирка.

— Никаких сомнений. Потом он сказал еще: «Если его придется уговаривать, скажите ему, что я так же неравнодушен, как и он, к его отцу и Джеффу». Это твой брат?

Бак кивнул.

— И ты смотался?

— А что было делать? Я попытался разыграть крутого парня. Я сказал: «А если у меня магнитофон, и я записал наш разговор?» Он ответил абсолютно спокойно: «Он был бы уже зафиксирован детектором на металл». Я говорю: «У меня прекрасная память, я все запишу». А он в ответ: «Рискуешь, кореш. Кому поверят, тебе или мне? Даже Марианна не поверит тебе, конечно, если она будет настолько здорова, чтобы вообще что-либо понимать…»

— Марианна?

— Моя сестра. Но я не дошел еще и до половины. Ему нужно было довести дело до конца. Он позвонил моему капитану по громкоговорящему телефону и сказал ему: «Салливен, если один из твоих людей пришел ко мне в офис и утомляет меня, что мне делать?» И Салливен, один из моих кумиров, отозвался, как малый ребенок, он сказал: «Мистер Тодд Котран, сэр, делайте с ним, что считаете нужным». Тогда Тодд Котран спросил: «А что, если я прикончу его тут на месте?» Салливен ответил: «Сэр, я не сомневаюсь, что это будет оправданное убийство». Учти при этом — Тодд Котран говорил по телефону со Скотланд-Ярдом, где записывается каждый телефонный звонок, и Тодд Котран это знает. А если, говорит, это Алан Томпкинс? Вот так прямо, без околичностей. И Салливен отвечает: «Я тотчас прибуду и сам уберу труп…» Ну, вот я тебе нарисовал всю картину.